Марецкой понадобилась роль для Парижа, забрал у меня. Когда решил выбить ее Звезду Героя Труда, поставил в очередь с Орловой в «Миссис Сэвидж». Но Орлова не я, добровольно ничего уступать не стала. Любовь Петровна показала зубки, Лосев рассказывал, что она кричала и грозила пожаловаться министру культуры, а Завадский плакал:
– Вере осталось совсем недолго, пусть сыграет еще хоть один спектакль.
Марецкая оказалась живучей, она перенесла и вторую операцию, и сумасшедшие сеансы химиотерапии, носила парик, но не унывала. На вручение Звезды Героя Социалистического Труда приехала едва живой.
А потом пережила их обоих – и Орлову, и Завадского!
Орлова умерла первой в 1975 году, Завадский через два года, а Марецкая продержалась еще целый год после него.
Вот это люди!
С Любовью Петровной Орловой мы познакомились в кино. Я тогда снималась в «Пышке», а она в «Веселых ребятах», вернее, только готовилась сниматься. Их фильм оттянул на себя все ресурсы небогатого Москинокомбината, оставив нас нищими.
Орлова звала меня своим «добрым Феем». Дело в том, что для съемок у Александрова требовалось ехать на юг довольно надолго. До этого Любовь Петровна подрабатывала в кино почти тайно от Немировича-Данченко, у которого играла в театре в опереттах. Он, как и большинство режиссеров, крайне неохотно отпускал своих артистов для съемок в кино.
Встал вопрос, на что решиться. Уйти из театра для Любочки, не имевшей полноценного театрального и музыкального образования, значило туда больше не вернуться. Немирович-Данченко не из тех, кто прощал побег.
– Фаиночка, что делать?
– Да плюньте вы на этих жоржет и серполетт! Ваше место в кино, там с вами некому тягаться.
Не думаю, что Любовь Петровна поступила так только из-за моего совета, просто я решительно высказала то, к чему она была готова и сама. Орлова ушла от Немировича-Данченко и уехала в Гагры снимать «Джаз-комедию», которую потом обозвали «Веселыми ребятами».
Это не просто визитная карточка Орловой и Александрова, это их путеводная звезда, счастливый билет и божий дар одновременно. С него начался взлет.
Они снимали счастливо и весело, фильм много ругали, но с удовольствием смотрели. Да что рассказывать, едва ли в Советском Союзе найдется человек, не видевший «Веселых ребят».
Мы еще вместе снимались в «Ошибке инженера Кочина», фильме, который я считаю собственной ошибкой. Но это не в счет, не хочется даже вспоминать.
А потом была «Весна».
Александров, естественно, назначив на двойную главную роль Любовь Петровну, мне предложил создать роль самой.
Я согласилась с удовольствием, тем более, помощницей режиссера по работе с актерами, а именно с Орловой и Раневской, была назначена Ирина Вульф.
А потом мы вместе оказались в Театре имени Моссовета.
Воевала ли Орлова с Завадским, как и я? В какой-то степени да.
Не стоит забывать, что период взлетов и безумной популярности у нее уже прошел, Александров больше кино не снимал, следовательно, не снималась и Орлова, в кинематографе таков закон.
Последний фильм, «Скворец и лира», даже не увидел свет, о чем сама Любовь Петровна, похоже, не слишком жалела.
В театре ролей тоже не было, потому когда появилась возможность сыграть миссис Сэвидж, Любовь Петровна не могла не схватиться за нее.
Я просила Елизавету Метельскую тайком ходить и смотреть репетиции. Убеждалась, что Орлова играет не хуже, хотя иначе. Это радовало и заставляло ревновать.
Потом Завадский позволил играть Марецкой, ничего не объяснив Любови Петровне. Конечно, это непорядочно, Орлова так и не простила Завадскому такого. Мог бы сказать, неужели она не отдала бы, как сделала я?
А потом вдруг случилась катастрофа. Неоперабельный рак поджелудочной железы!
Это Марецкая сумела столько лет бороться со своей опухолью, делая операции и проходя химиотерапию. Мужеству Веры Петровны можно только позавидовать, хотя при одной мысли о ее гибели сжимается сердце. Как бы мы ни ссорились, а друг дружку уважали и даже любили.
К тому же смерть примиряет всех…
Александров не позволил врачам сказать Орловой правду. Ей сделали разрез, имитируя операцию по удалению камней из желчного пузыря, даже притащили коллекцию подходящих булыжников.
Если бы это могло спасти саму Любовь Петровну!
Они решили на следующий день после юбилея своего знакомства, а Орлова и Александров свято чтили этот день и всегда праздновали, пригласить меня, как «доброго Фея», без которого не состоялась бы съемка Орловой в «Веселых ребятах», ни их брак.
Не успели. Любовь Петровна «сгорела» быстро.
Она умерла в 1975 году.
Вера Марецкая нашла в себе силы прийти на прощальную панихиду.
Следующим оказался Завадский, умерший от внутреннего кровоизлияния. Он давно страдал гепатитом и циррозом печени.
Через год после Завадского, в 1978 году, не стало Веры Марецкой…
Театр словно опустел.
Нет, жизнь не прекратилась, она продолжилась, и театр не закрыли, шли спектакли, только с другими режиссерами, с другим составом.
Театр не закрылся, но он стал немного другим…
Так же будет после моей смерти. Тут уж и вовсе ничего не изменится, потому что я больше не играю, нет сил, подводит память.
Актеры и режиссеры приходят и уходят, а театр остается. Меняется, становится лучше или хуже (скорее второе), но продолжает существовать без любого из нас. Это страшно и величественно.
Что после нас останется, как долго будут вообще помнить о нашем существовании, наших ролях, нашей игре?
Что-то грустные у меня получаются записи…
Кто поверит, что это бойкая на язык Раневская, у которой слово ж… па любимое?
Да, я такая с давних лет, но наступает время, когда шутить уже не хочется и не можется, когда нужно думать о вечном, о том, чтобы успеть высказать то, что не произнесла вслух, а если и произнесла, то не заметили.
Следом иногда ходили с блокнотами, пытались записывать мои перлы, чтобы потом всем показать, мол, вот какой острый язычок был у Фаины Георгиевны. А записывать надо было не то, не мои меткие фразы или словечки, а мои мысли. Меткие или нет, умные или не очень, но они могут кому-то пригодиться.
Если пригодятся, это будет лучшее, что я смогу после себя оставить. Кроме, конечно, моих ролей.
Но я знала стольких замечательных людей, очень хочется напомнить о них…
Дорогая моя Павла Леонтьевна Вульф
Даже если бы я ни слова не написала обо всех остальных, о Павле Леонтьевне нужно написать.
Без нее не было бы меня, не просто актрисы Фаины Раневской, а меня, Фани Фельдман, тоже не было бы.
Уйдя из родительского дома, где была одинока, я в самое трудное время – начало Гражданской войны – оказалась в Ростове-на-Дону без средств к существованию, не считать же заработком массовку в цирке, который не сегодня завтра закроют.
То, что я увидела в местном театре Павлу Леонтьевну в роли Лизы Калитиной, – судьба. Я уже видела ее в этой роли, но тогда еще была несмышленой девчонкой, а теперь уже
