Османы также старательно добивались лояльности бедуинских племен, живших вдоль Трансиорданской границы. Джемаль-паша пригласил влиятельных племенных шейхов прибыть на поезде за государственный счет в Дамаск, где их разместили в лучших гостиницах и проявили по отношению к ним щедрое гостеприимство. Выразив им признательность за «проявление дружбы и службу государству», Джемаль осыпал шейхов медалями и наградами. Попытки завоевать лояльность племен рувалла, билли, бени-атийе и ховейтат увенчались определенным успехом. Тогда как одни племенные вожди, такие как Ауда Абу Тайи (награжденный османской медалью четвертой степени), решили связать свою судьбу с Хашимитами, другие остались верны османским властям. На самом деле даже Ауда испытывал колебания на этот счет. Э. Т. Лоуренс обнаружил доказательства его переписки с Джемаль-пашой: тот предлагал Ауде перейти на его сторону. В соперничестве за лояльность бедуинов османов не следовало недооценивать[515].
Верность арабов османским властям была испытана на прочность сразу же после падения Акабы в июле 1917 года. Опасаясь, что блистательная победа Хашимитов побудит арабов Трансиордании восстать против османского владычества, Джемаль-паша приказал племенным ополчениям атаковать армию Фейсала в Акабе. Он пообещал бедуинам-добровольцам всю возможную помощь со стороны османской армии — регулярные части пехоты и кавалерии, артиллерию и авиацию. Османы выдавали ополченцам запасы провианта на пять дней и фураж для их лошадей. Каждый конный боец получал по три османских лиры золотом, а их командиры — по пять лир. Бедуины с энтузиазмом откликнулись на этот призыв и в середине июля начали собираться в гарнизонном городе Маан.
Одех аль-Гуссус был знатным жителем Эль-Карака, состоявшим на гражданской службе у османских властей. Свободно говоря на турецком, он часто выступал переводчиком между правительственными чиновниками и местными жителями. Шериф Мекки не был авторитетом для христианина Гуссуса, и он отстраненно наблюдал за заигрываниями шерифа с народом Трансиордании. Гуссус сыграл ведущую роль в формировании эль-каракского ополчения. Мобилизовав более 400 мусульманских добровольцев и даже 80 христиан, он возглавил Эль-Каракский батальон и 17 июля 1917 года выдвинулся с ним к Маану.
Гуссус видел, как колебались в своих настроениях бедуинские добровольцы. Хорошо зная людей из племени ховейтат и бени сахр, он понимал причину их колебаний. Соперничающие ветви обоих племен, в том числе Ауда Абу Тайи из ховейтата, воевали в армии Фейсала. Если бы бедуинам пришлось убить в сражении членов своего племени, кровная месть могла растянуться на несколько поколений. Гуссус также отметил, что арабские ополченцы так и не получили никакой поддержки, обещанной им Джемаль-пашой, — ни регулярных войск, ни артиллерии, не говоря уже о самолетах. Джемаль хотел спровоцировать вражду между племенами Трансиордании и племенами, поддержавшими хашимитское восстание, не рискуя при этом своими войсками и ресурсами в Маане.
Эль-каракские ополченцы атаковали отряд арабской армии у Эль-Кувейры, небольшой телеграфной станции в 40 км к северо-востоку от Акабы. Бедуины из племен ховейтат и бени сахр наблюдали за сражением с окружающих холмов, не вступая в бой. Бой продолжался три часа, и эль-каракцы одержали победу, убив девять повстанцев и заставив остальных отступить. Они захватили свыше 1000 голов овец, 30 ослов, несколько верблюдов и 10 палаток и вернулись в Маан с триумфом. По бедуинским традициям захваченный скот считался трофеем. Они оставили 500 овец в подарок османской армии, а остальное стадо отогнали домой в Эль-Карак как награду за успешный рейд. Хотя само сражение было заурядным (вскоре после этого силы Фейсала вновь оккупировали Эль-Кувейру), османам удалось вбить клин между местным населением и хашимитской армией, и такое положение будет сохраняться до конца войны[516].
Между тем военный министр Энвер-паша 24 июня 1917 года собрал своих армейских командиров в северном сирийском городе Алеппо. На этой встрече присутствовали Халиль-паша, командующий Шестой турецкой армией в Месопотамии, Мустафа Кемаль-паша, герой Галлиполийской кампании, Иззет-паша, командующий Кавказской армией, а также Джемаль-паша, губернатор Сирии и командующий Четвертой армией. Как заметил Джемаль в своих мемуарах, «встреча четырех командующих армиями с начальником Генерального штаба не была будничным делом»[517].
Энвер выступил перед командующими с новой смелой инициативой. «Я планирую наступательную операцию с целью возвращения Багдада», — объяснил он. Для этого он предложил создать новое воинское формирование под немецким командованием, которое будет называться группа армий «Йылдырым» (в переводе с турецкого «молния»). Предполагалось, что формирование будет организовано по немецкой модели и в него войдут Шестая армия Халиль-паши, новая Седьмая армия под командованием Мустафы Кемаля, а также немецкая пехотная дивизия. Главнокомандующим группы армий станет генерал Эрих фон Фалькенхайн, который своими недавними успехами на румынском фронте до некоторой степени восстановил репутацию, пошатнувшуюся после провала наступления под Верденом в 1916 году. Чтобы обеспечить «Йылдырым» необходимыми ресурсами, правительство Германии выделило золото на £5 млн — что в середине 1917 года было весьма скудными средствами.
Командующие были изумлены планом Энвера. Наступление на Багдад казалось безрассудством в то время, когда империя сталкивалась с гораздо более серьезными угрозами на других фронтах. И они были в ужасе от перспективы оказаться под командованием немцев. Предполагалось, что штаб «Йылдырым» будет преимущественно немецким: 65 иностранных офицеров и всего 9 турецких. В ходе войны отношения между немцами и турками стали довольно напряженными. В своих дневниках османские солдаты и офицеры открыто возмущались «немецкой надменностью». Мустафа Кемаль предупредил Энвера, что Турция превращается в «колонию Германии». Даже Отто Лиман фон Сандерс, глава немецкой военной миссии в Османской империи, считал ошибкой ставить во главе армии немецких офицеров, ничего не знающих ни о самой империи, ни о ее культуре. Необходимость в общении всецело полагаться на переводчиков помешала бы установлению благожелательных человеческих отношений между немецкими офицерами и их турецкими подчиненными.
Несмотря на протесты командующих, Энвер не отказался от своего решения. Летом 1917 года в Алеппо начали собирать группу армий «Йылдырым» для последующей передислокации ее в Месопотамию. Между тем Джемаль продолжал представлять донесения разведки о наращивании сил британцев вдоль линии Газа — Беэр-Шева и требовал пересмотреть военные планы. Его усилия привели к обратному эффекту: Джемаль был отстранен от командования Палестинским фронтом, и оно перешло к фон Фалькенхайну. Однако немецкий генерал не остался глух к словам Джемаля. К концу сентября фон Фалькенхайн удостоверился в серьезности британской угрозы в Палестине и убедил Энвера задействовать группу «Йылдырым» для ее устранения. Тридцатого сентября армии «Йылдырым» начали движение на юг, на палестинский фронт.
В то время как немецкие и турецкие подразделения «Йылдырым» собирались в Алеппо, в Египет прибывали первые подкрепления для армии Алленби. Политики жаждали, чтобы Алленби захватил Иерусалим к концу декабря в качестве
