При этом приборы показали, что за нами наблюдали с другого берега мелкой речки, по которой граница проходила. Мы изобразили спор, результатом которого стало мое решение уйти от границы в глубину азербайджанской территории. Я даже пальцем показал направление движения своим моджахедам, причем так, чтобы и пограничники это видели.
Второй доклад от передового джамаата я получил, как и было обговорено, после проверки ущелья Трех Дев на пригодность. За время моего отсутствия все там могло измениться. К счастью, этого не произошло. Мне не пришлось менять планы, хотя запасной вариант у меня, конечно же, существовал. При необходимости передовой джамаат работал бы по нему. Он перешел бы в другое ущелье, не столь удобное, но все же пригодное для использования в качестве базы.
Теперь мне осталось дождаться поступления доклада о завершении оборудования постов и системы охранения, о готовности принять нас всех. Тогда можно будет выступать.
Наконец, строго в срок, это сообщение было получено. Мы хотели выступить, но тут всех задержал Осман. Произошло это по непонятной мне причине. Он постоянно с кем-то связывался через закодированный телефонный канал. Я так понял, что его абонент находился где-то в России, по крайней мере, разговаривал он с ним по-русски. Этот человек был еще не готов к какому-то мероприятию, которое Осман должен был лично контролировать и снимать на видео, чтобы потом оперировать этим роликом в каких-то инстанциях.
Признаться, мне, бывшему советскому офицеру, было не по душе сотрудничество с представителем американской армейской разведки. Но мое мнение в данном случае никого не интересовало. Я получил приказ взять с собой Османа и обеспечить ему возможность действия.
Таким вот образом Осман оттягивал выход, задерживал весь джамаат, когда я сам и мои люди уже давно были готовы выступить. Более того, у меня был разработан прекрасный план перехода границы. Для его осуществления я сумел договориться с командиром азербайджанского ополчения, который обещал атаковать армянское село, лежащее на границе с Россией.
Такие атаки уже предпринимались не один раз, но армяне имели собственное сильное и хорошо вооруженное ополчение, которое круглосуточно несло службу на прекрасно оборудованных сторожевых постах. Но при каждой атаке азербайджанцев армяне отправляли своих женщин и детей в Россию через горбатый каменный мост, перекрывающий мелкую речку. Пограничники на той стороне постоянно были готовы к бою, хотя ни разу в ситуацию не вмешивались.
Мне пришлось пообещать командиру отряда азербайджанского ополчения боевую поддержку силами своего джамаата. Естественно, в реальности ничего подобного не было бы. В мои планы вовсе не входило вмешательство в межэтнические конфликты.
Правда, здесь же стоял еще и вопрос вероисповедания. В Азербайджане было слишком много шиитов, поддерживающих тесную связь со своими иранскими единоверцами. Помогать им мне просто не позволило бы мое командование, легко утвердившее мой план перехода границы.
При этом переходе нам практически не пришлось бы вести боевые действия. Пограничники сконцентрировали бы свои силы рядом с мостом, а мы в это время ушли бы за кордон где-то в стороне. Самое серьезное, что могло бы нам встретиться, это наряд пограничной службы. Если бы он пожелал вести бой, то мой джамаат легко справился бы с ним.
Но Осман все еще задерживал нас. В итоге мне пришлось чуть ли не в последний момент связаться с командиром отряда азербайджанского ополчения и предложить ему перенести нападение на село на несколько дней. При этом я даже не мог назвать конкретную дату, этим звонком сильно расстроил планы людей, на которых рассчитывал, а они надеялись на меня. Увы, напрасно.
Тем не менее мое предложение о содействии азербайджанскому отряду ополчения оставалось в силе. Когда Осман получил приказ от своего командования и сообщил об этом мне, я просто снова позвонил по прежнему номеру и наконец-то назначил новую конкретную дату. Мы согласовали время атаки азербайджанцев на село и моего удара с другой стороны. Я должен был начать на сорок минут позже.
Однако в назначенное время мой джамаат уже мочил ноги в неглубокой речке, переходил границу не слишком далеко от этого армянского села. При этом я понимал, что всем пограничным нарядам был отдан приказ повысить бдительность при несении службы. Особо усиливались наряды, как нетрудно было догадаться, на отдаленных участках, подконтрольных данному погранотряду. Я слышал, что в такие моменты к каждому наряду добавляется по два ручных пулемета при одном пулеметчике.
Не знаю, сколько правды в этих утверждениях, но проверять такие данные на своих людях я не желал. Мне было слишком хорошо известно, что могут натворить два ручных пулемета и несколько автоматов при стрельбе по людям, переходящим реку, то есть минующим открытое пространство, где нет возможности найти укрытие. Потери в этом случае могли бы быть катастрофическими, хотя каждый из моих моджахедов знал, на что идет, и отличался незаурядной личной храбростью.
Я не желал лишаться надежных, проверенных в серьезных боях людей и пошел на простейшую хитрость – решил переходить границу там, где никто от меня этого не ожидал. Заметить нас здесь было легче. Чтобы избежать этого, мы действовали с предельной скоростью.
Мы вошли в реку рядом с армянским селом, только по другую сторону от боя, разворачивающегося с азербайджанским ополчением. Нас, вне всякого сомнения, видели с постов часовые-армяне. Я даже рукой одному помахал в знак приветствия. Но они по нам не стреляли, опасались, видимо, нашего ответного огня. И правильно делали. Задерживаться мы все равно не стали бы за неимением времени, разве что отплюнулись бы парой очередей, но армяне, стоявшие на постах, этого знать не могли.
Сообщили они или нет о нас российским пограничникам – этот вопрос остался для меня открытым. Своему командованию часовые обязательно должны были доложить. А вот связалось ли оно с сопредельной стороной, я не знаю. Но время все равно было упущено. Даже если пограничники и вышли к месту нашего перехода через реку, они все равно опоздали. Мы уже успели покинуть это место, прошли по узкой расщелине, сильно поросшей лесом, а потом поднялись на плато, которое пересекли поперек, что заняло у нас около восьми минут.
Кому-то из моих людей послышался звук вертолетного двигателя над той расщелиной, которую мы недавно оставили позади. Меня окликнули и передали сообщение. Однако, сколько я ни прислушивался, звука двигателя так и не различил.
