Однако в голосе Рагимова не слышалось особого раскаяния и чувства вины.
— А будут еще больше. Возможно, и у нас. Я из-за вас оставил против сильной банды только одно отделение, с остальными бойцами ринулся вас выручать. Мои ребята вместе с подполковником Звягинцевым могут погибнуть.
Мне оставалось надеяться только на то, что сам подполковник Звягинцев не взял у кого-то из солдат шлем для управления действиями отделения и не слышит мои слова. Ладно, пусть даже и так. Он сообразит, что я вру ради благого дела.
— Кроме того, такой мощный крупнокалиберный пулемет, как «Утес», невозможно удержать на месте. Тем более что ночного прицела он не имеет. Если ваша следственная бригада окажется позади позиции бандитов, то она будет уничтожена пулями, разрывающими человека на части. Сержант даже не увидит, в кого он попал. Ваши люди погибнут. Благодаря своему приказу вы из следователя благополучно превратитесь в подследственного. Судить вас будет военный трибунал.
Глава 13
— Я тебя не понял, старлей! Я что-то не так сделал?
По голосу подполковника мне стало ясно, что он готов пойти на попятную и только ищет подходящий вариант, чтобы выйти из ситуации с наименьшими репутационными потерями для себя.
— Остановите свою следственную бригаду немедленно, прямо сейчас, пока это возможно. Иначе они погибнут. Быстрее, товарищ подполковник.
— Я понял тебя, старлей, сейчас буду звонить. У нас связь только сотовая.
— Звоните. «Утес» подождет.
Прошло меньше минуты. По шуршанию мембраны микрофона я догадался, что сержант Махалов настоял на возвращении себе шлема с гарнитурой связи. Так и получилось. Теперь сержант начал исполнять обязанности переводчика, а два его бойца давали одну очередь за другой в сторону бандитов.
— Товарищ старший лейтенант, подполковник Рагимов дозвонился до своих подчиненных, пусть и с трудом. Он говорит, что следственная бригада была уже совсем близко. Тем не менее подполковник отдал приказ всем вернуться за последний поворот и там ждать развития событий. Туда пулемет не достанет. Если они носы высовывать не будут, то им ничего не грозит.
Я не понимал, как следственная бригада, не имевшая приборов ночного видения, ориентировалась в темноте, на каком основании уверяла, что она близко от бандитов. Такое вот определение казалось мне расхожей фразой, придуманной лично подполковником Рагимовым, который пытался оправдать свои неумные действия.
На самом же деле после первого выстрела из пистолета бандиты могли повернуть стволы в обратную сторону. Они лежали не за бруствером, а в россыпи крупных камней, которые и со спины их тоже в какой-то степени прикрывали. Четыре автомата вполне могли достаточно быстро уничтожить почти всю следственную бригаду.
Чтобы действовать успешно, следакам необходимо было неслышно подобраться к бандитам вплотную. А сделать это сложно, особенно если учесть, что заградительный автоматный огонь не прекращался ни на минуту. Пули могли следаков достать. Так обязательно и вышло бы, если бы не тепловизионная оптика на наших автоматах.
Но если бы следаки попали в поле обзора тепловизоров моих бойцов, то сержант Махалов и автоматчики обязательно сообщили бы мне об этом. Однако я такого доклада не услышал. Это как раз и говорило о том, что подполковник Рагимов выдавал желаемое за действительное.
Мы как раз вошли в ворота ущелья. Бежать было скользко, но никто не упал, и моя группа не растянулась длинной цепочкой. У ворот с двух сторон высились столбообразные скалы. Я не давал приказа, но снайперы свое дело и без меня хорошо знали. Они забросили винтовки за плечи и стали взбираться наверх.
Первым доложил младший сержант Агафонов:
— Товарищ старший лейтенант, я на месте, занял позицию, вижу в прицел Махалова и его группу. Ищу бандитов.
— Ищи.
— Я тоже занял позицию, — тут же сообщил сержант Сухогоров. — Бандитов вижу. Из-за камней они не высовываются. Прячутся.
Не зря, выходит, я до седьмого пота гонял своих бойцов на батальонном скалодроме. Особенно доставалось как раз снайперам, которые даже жаловались мне, показывали свои ободранные руки. Каждый из них был крепким, физически сильным человеком, следовательно, вес тела имел вполне нормальный, далеко не самый малый.
При этом снайперам, как, впрочем, и саперам, радистам и представителям ряда других воинских профессий, на занятиях по общефизической подготовке не рекомендовалось поднимать тяжести, вес которых превышает двадцать пять килограммов. А тут моим стрелкам приходилось порой на одних руках свое тело таскать. Это в среднем в три раза больше допустимого. Тем не менее снайперы занимались упорно. Теперь такая вот подготовка давала им возможность свободно чувствовать себя при подъеме на скалу и при спуске с нее.
Не потеряли мои бойцы навыков скалолазания и за время командировки. Конечно, в военном городке сводного отряда спецназа ГРУ, сразу позади нашей казармы, тоже проходила полоса разведчика, которая завершалась как раз скалодромом. Пусть он и был намного более простым, чем наш батальонный, который допускал даже прохождение обратного угла. Нам приходилось забираться на скальный козырек, используя только силу рук.
За три месяца, в течение которых мой взвод находился в командировке, занятия на полосе разведчика и на скалодроме, естественно, я сумел провести только один раз. На большее у меня просто времени не было. Отцы-командиры постоянно бросали нас в бой, гоняли по разным республикам Северного Кавказа. Но в местах работы взвода хватало с избытком настоящих, а не учебных скал. У нас не было тренировок, но зато практики хватало с избытком. Это сказывалось, давало положительные результаты.
— Агафонов! — позвал я.
Младший сержант без пояснений понял, что меня интересует.
— Нашел я их, товарищ старший лейтенант, — сказал он. — Изначально я думал, что они дальше, ближе к повороту расположились. А до них совсем недалеко.
— Специально эту позицию, я думаю, они не выбирали. Не до того им было. Ищи, какой камень вам с Махаловым удобнее разбить.
— Я уже нашел. Самый левый. За ним пара человек прячется.
— Да, это самый слабый камень, — сказал сержант Сухогоров и добавил: — Серега, согласуй свои действия с Махаловым. Ким, ты слышишь нас?
— Я понял. Самый левый камень. Рассматриваю его в прицел автомата. Сейчас наведу пулемет. Вот так. Не сдвинуть бы. Сережа,
