– Взвод! По тройкам разобрались?
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – ответил за всех замкомвзвода старший сержант Тихомиров. – Так, тройками и выходим на рубеж…
Взвод выходит на рубеж, пора и мне! И я быстро пополз, работая локтями и коленями. Полз и радовался, что сам себя не слышу. Значит, меня не слышит и противник…
Глава вторая
Взвод полз в том же направлении, что и я. Только я имел возможность ориентироваться еще и по своему планшетнику, тогда как взвод ориентации не имел. Но я благодаря устойчивой связи имел возможность подсказать.
– Тихомиров! На десять метров можно спуститься, а потом прямо двигаться.
У старшего сержанта был свой приемоиндикатор – упрощенный вариант планшетника, специально выпускаемый для солдат, но пользовался он им редко.
– Понял, товарищ старший лейтенант, корректирую направление.
Я проверил по своему планшетнику. Теперь, после корректировки, направление было выбрано правильное. Тем не менее я передвигался быстрее, как и положено офицеру и командиру взвода, и должен был прибыть к передовому дозору раньше взвода.
Уже на подходе, когда я был рядом с группой сержанта Мослакова, к которой только что присоединился сержант Занадворов, я еще раз посмотрел в монитор планшетника, на сей раз уже интересуясь не траекторией движения взвода, а местом, которое нашли для себя второй и третий снайперы. И увидел, что оба, как я и посоветовал, забрались выше по склону, но оба еще не остановились и продолжали движение в глубину ущелья.
Там, наверху, леса не было. Там сплошь проходила каменная гряда с отвесной стеной, взобраться на которую, как мне сказали в оперативном отделе сводного отряда, невозможно. У них, видимо, существовали какие-то разведданные, которые мне не предоставили, объяснив только то, что было мне необходимо объяснить, и передав лишь конечную информацию.
Я снайперам уже говорил, что поверху идет неприступная стена, и на нее не взобраться. Тем не менее где-то под стеной, уже за границей леса, оба продолжали движение. В принципе я понимал, что они не ищут возможности на стену взобраться, чтобы занять господствующую позицию. Просто лес на склоне мешает обзору, и потому оба ищут место ближе к бандитскому лагерю, чтобы иметь возможность обстреливать его своими мощными пулями, которые не оставляют раненых.
Корректировать их движение я не стал. Снайперам с дальнобойными винтовками лучше, чем мне, понятно, какое место им лучше подходит для эффективной стрельбы. Конечно, лес часто не в состоянии спрятать человека от тепловизионного прицела. Но даже тяжелая пуля от соприкосновения с ветвями способна изменить направление полета и сделать идеально выверенный выстрел неточным.
И потому снайперы предпочитают работать на открытом пространстве. Именно такое пространство и искали два младших сержанта. Им требовалось увидеть сверху и сам бандитский лагерь, и гроты, расположенные на противоположном склоне.
– Соломатов, Коровкин! – позвал я. – Вам сверху все видно. Будет что интересное, докладывайте без задержки. А то вы оба – как воды в рот набрали…
– Мы поняли, товарищ старший лейтенант. Пока ищем место с полным обзором. Возможные цели ищем попеременно. Никого еще не обнаружили.
– Добро! Работайте спокойно! Ваша задача – лагерь и страховка взвода. Лес можете оставить на нашей совести, – облегчил я снайперам задачу.
Сержант Мослаков увидел меня даже без прицела и, как я понял, без очков ночного видения, которые сержанту всегда только мешали. Он вообще хорошо видит ночью, и потому, наверное, старший сержант Тихомиров и послал его в передовой дозор.
Мослаков привстал и сделал мне знак рукой, приглашая забраться в низинку, – по сути дела, естественную яму-окоп, вымытую за несколько лет весенней талой водой. Здесь сконцентрировались бойцы дозора и снайпер. Низинка располагалась в паре метров от бандитского окопа, где была выставлена засада, а сейчас лежали только тела убитых бандитов.
Эту нашу низинку, как, впрочем, и окоп, издали можно было увидеть разве что с каменной гряды, на которую невозможно подняться без вертолета. Да и то смотреть нужно было с противоположного края ущелья, с самого его верха. С той стороны, которой мы передвигались, каменную гряду от нас скрывали деревья, следовательно, и нас от чужого взгляда оттуда они тоже скрывали. Скорее всего, скрывали даже от тепловизора, потому что одежда в экипировке «Ратник» сшита из ткани, не пропускающей ни холод, ни тепло. А тепловизионные приборы как раз рассчитаны на то, чтобы видеть тепло. Открытыми остаются только лицо и руки. При необходимости мы надеваем на лицо подшлемник, одновременно являющийся маской «ночь», то есть оставляющий видимыми только глаза. Маска сшита из той же ткани, не пропускающей тепло. А на руки нетрудно надеть такие же защитные перчатки. Тогда глаза, которые, естественно, закрыть ничем невозможно, будут в ночи светиться как глаза птицы или бегущей мыши. И все, больше ничего определить тепловизор не сможет. Стрелять в птицу или в мышь никто, естественно, не будет.
Передовой дозор по моему приказу, данному задолго до нынешней операции, шел в масках и в перчатках. Может быть, еще и по этой причине снайпер бандитов не стрелял в сержанта Мослакова. Снайпер не видел человека и не решился нарушить тишину выстрелом из такого «громобоя», как «Баррет М82». А уж сквозь ветви деревьев, особенно издали, с каменной гряды, свечение глаз вообще идентифицировать с человеком невозможно.
Банда прибыла на Северный Кавказ с Ближнего Востока. Там ни у иракской, ни у сирийской армии экипировки «Ратник» нет. Она вообще, пока не будет полностью обеспечена российская армия, никуда на экспорт не планируется. Значит, опыта работы с такой маскировкой бандиты не имеют. И ничего не видят даже с помощью самых совершенных приборов, которые придумали люди.
Конечно, человек с опытом с помощью сильного тепловизора может что-то увидеть и сообразить. Например, может определить слабое свечение на левой стороне груди коммуникатора «Стрелец» или какой-то другой прибор, работающий от аккумулятора. Даже обычную трубку сотового телефона, пусть даже в выключенном состоянии – она будет излучать слабое свечение.
Мы на полигоне во время подготовки тщательно изучали все возможные варианты, при которых на человеке что-то будет светиться. И умели различать прибор по интенсивности свечения. Например, тот же сотовый телефон светится более темным светом, чем коммуникатор «Стрелец». Собственным свечением обладают и ночная оптика снайпера или бинокль офицера. Но, повторяю, для определения этого требовались необходимые отработанные навыки, хотя и они могут быть только приблизительными. У бандитов таких
