Покинув автомобиль, я включил на всякий случай диктофон в своей заранее подготовленной трубке, саму трубку устроил в одном из верхних карманов «разгрузки». Память меня никогда не подводила, и я был в состоянии воспроизвести беседу слово в слово, но предпочел произвести запись беседы, чтобы предоставить ее на прослушивание майору Рыженкову. Преодолев двадцать шагов, я вошел в здание железнодорожного вокзала, удивившись, как мало там людей, хотя обычно их здесь всегда было раза в три-четыре больше. Видимо, атака дронов сказалась на осторожности жителей, и лишний раз сюда никто не желает соваться. Исрафил напрасно надеялся, что здесь будет толпа и наша встреча пройдет незамеченной. Надо было где-то на улице встретиться. Но поздно уже об этом думать, потому что сквозь стеклянные двери я увидел, как Исрафил входит в здание вокзала.
Он сначала приветственно поднял руку и шагнул в мою сторону, демонстрируя радость от «случайной» встречи.
Я не знал, чего опасается Исрафил, но легко подыграл ему — подняв радостно брови, приобнял его и коснулся, по восточному обычаю, щекой его щеки. На мой неактерский взгляд, «нечаянная» встреча выглядела вполне правдоподобно.
— Рассказывай, что интересного хотел сообщить…
— Даже не знаю, стоит ли мой рассказ отнятого времени… — начал Исрафил со своей обычной осторожностью. — Но есть у меня какие-то смутные ощущения, что это каким-то образом связано.
— Давай сразу так договоримся, — предложил я. — Ты говоришь, а я сам решаю, стоит это чего-нибудь или не стоит.
— Хорошо, — кивнул он. — После вчерашней бомбежки…
— Бомбардировки, — поправил я. — Бомбежка — это нечто более массовое.
— Пусть так. После вчерашнего по городу много разговоров идет. Я сам во время бомбеж… во время бомбардировки дома был. Выходной у меня. Ничего не видел и не слышал. Но четыре дня назад, как раз после прошлой ночной смены, у меня были учебные полеты. Вы же знаете, я инструктором в аэроклубе подрабатываю…
— Да, я помню.
— На тандеме[2] летал, с учеником. Вдоль берега. Летим с ним, вдруг, слышу, вой какой-то странный под нами — внизу. Но ничего не произошло. Через несколько минут снова вой слышу. Но я уже успел увидеть, что мой ученик что-то вниз сбросил. В воздухе я спрашивать не стал, хотя у нас шлемы радиофицированы. Только когда приземлились, спросил. Он объяснил, что сосед у него какую-то штуку на свою машину конструирует. На крышу хочет поставить, чтобы на скорости подвывало и другие машины предупреждало. Просил испытать, каким будет звук, если сверху сбросить. Он и испытал. Я как-то внимания на это особо не обратил. Ну, подумаешь, выло что-то. Если кто-то на машину такую штуку поставит, пусть себе воет на скорости. А вчера, как рассказывали, что-то так же выло, когда бомбы летели. Вот я и подумал…
— Зовут твоего ученика…
— Азнаур Тавсултанов, молодой совсем парень, но в полетах рисковый. Любит трюки выполнять. Из него паралетчик получится хороший. И вообще парень он неплохой, отзывчивый. Что попросят, с удовольствием делает. Безотказный. А еще он сильный, крепкий, спортсмен, имеет черный пояс по карате-киокусинкай. Черный пояс — это, кажется, приравнивается к мастеру спорта…
— Кажется, — кивнул я. — А где он живет, знаешь?
— Где-то на Второй Мелиораторной улице… Но я у него дома не бывал ни разу. Даже где эта улица — не знаю. Слышал, что где-то в Ленинском районе.
— Ладно. Мы попробуем узнать. Спасибо тебе, Исрафил…
Глава вторая
Расставшись с осведомителем, я быстро вернулся к машине, сел в салон и передал трубку майору Рыженкову. Внимательно прослушав запись, начальник штаба тут же дал водителю очередной приказ:
— Назад. В ФСБ.
Через небольшой промежуток времени запись уже прослушивали полковник Коломойников и подполковник Рахматуллин.
— Сдается мне, что пока это единственная реальная нить, за которую мы можем потянуть, чтобы добиться положительного результата, — постукивая по столешнице тупым концом простого и чрезвычайно остро заточенного карандаша, изрек полковник.
— А мне сдается, что эта нить уже оборвалась, — глядя в монитор и щелкая при этом компьютерной мышью, глухо произнес Рахматуллин.
— Есть информация? — резко повернулся к нему майор Рыженков.
— Кажется. Имя мне запомнилось. У грузин, помнится, в Средние века азнаурами дворян называли. Само имя как таковое позже появилось. И фамилия, кажется, совпадает. Да, точно, вот сводка происшествий за минувшие сутки. — Подполковник наконец-то нашел то, что искал, развернул монитор от себя, чтобы все могли видеть, и прочитал вслух: — «Вчера в районе двадцати трех часов гражданка Махадмуратова Узлипат Абдулловна, мать которой вместе с отчимом проживают по улице Салатной, отправилась к родителям. Шла она по Второй Мелиораторной улице. К ней пристали два парня, пытались затащить ее в кусты с явными сексуальными домогательствами. Идущий навстречу молодой человек вступился за девушку и получил девять ножевых ранений, из них пять были уже несовместимы с жизнью. Злоумышленники скрылись. Розыск по горячим следам результата не дал. Ведется следствие. Погибший — Азнаур Шамилиевич Тавсултанов, двадцати одного года от роду. Так что, выходит, нить поиска оборвана…
— Не окончательно, — не согласился я. — Есть еще сосед Азнаура, который «заказал» испытание «бомбовой сирены». Следует аккуратно найти его. А убийство самого Азнаура Тавсултанова, по моему мнению, не случайный эпизод. Надо брать в крутой оборот гражданку Махадмуратову Узлипат Абдулловну, на которую напали, и всерьез допрашивать. Там все очень похоже на «подставу». Элементарная ловушка. Не будут люди нападать на девушку, когда по тротуару навстречу им идет свидетель. Все было подготовлено для самого Азнаура, а он этого просчитать не сумел. Или самоуверенность подвела. Бандиты знали его натуру, не сомневались, что он вмешается. Тем более у парня черный пояс по
