– Говорит, что никого не нашел, а штаб рядом.
– Это что же за добрая душа такая выискалась? – подивился Игнатенко. Легко поднявшись, он подошел к окну и расплылся в довольной улыбке: – А-а, старый знакомый… Это же Демьян, председатель местного колхоза. Не надо его обижать, товарищ капитан, нужно уважить. Вряд ли это излишки, от себя отрывает.
– Хорошо… Примем. Вот что, Григоренко, разберись тут со всеми этими делами, а нам в госпиталь нужно идти, арестованную проведать.
– Есть разобраться!
– Ну… Пойдем, Михась!
Подошли к двухэтажному каменному зданию с желтым затертым фасадом и высоким, в четыре ступени, входом с широким дверным проемом.
Некогда в здании размещалась дворянская усадьба, много чего разрушено, но приметные осколки барской роскоши продолжали присутствовать повсюду: на небольших балконах замысловатые решетки с фамильным гербом, под самой крышей можно было рассмотреть двуглавого орла канувшей империи. Под облезлой штукатуркой просматривался крепкий красный кирпич с царским вензелем, каким возводили соборы и строили значимые государственные учреждения. За домом произрастал изрядно одичавший яблоневый сад, вопреки всему продолжавший плодоносить. На пересечении двух нешироких аллей с тропами, выложенными из гранитного булыжника, находился фонтан из серого мрамора, от статуи, что стояла в самой середке, остались только босые посеревшие стопы, растрескавшееся дно бассейна устилала сухая листва.
Во дворе госпиталя, огороженного деревянным забором, две молоденькие сестрички развешивали на провисшую веревку, протянутую между двумя столбами, сырое белье.
Выздоравливающие бойцы, расположившись на коротеньких узеньких лавочках, неторопливо покуривали ядреную махорку и, с улыбкой посматривая на молоденьких сестричек, думали о чем-то житейском. Даже самые суровые мужчины при созерцании красивой женщины невольно размякают, делаются добрее, а нелегкий груз переживаний в такие минуты уже не кажется столь неподъемным. Можно жить и дальше…
У входа в госпиталь нес службу боец лет двадцати пяти, который с увлечением следил за приятным зрелищем: девушки подбирали из таза белье, затем старательно его развешивали, оголяя при этом молодые крепкие икры.
Заприметив офицеров, караульный мгновенно посуровел и демонстративно отвернулся от медсестричек, давая понять, что на военной службе нет ничего важнее гарнизонного устава.
Романцев с Игнатенко прошли в здание госпиталя, и Тимофей указал на фанерную дверь, выкрашенную в белый цвет, у которой дежурил красноармеец:
– Вот эта палата.
– Сейчас глянем, что там за птица такая к вам залетела, – слегка потянул Игнатенко на себя дверную ручку.
Некоторое время он напряженно смотрел через щель, затем озадаченно прикрыл дверь.
– Вот это да!.. Ну и дела! Ты хоть знаешь, Тимофей, какая к тебе птичка в силки попалась? – заметно взволнованным голосом произнес старший лейтенант.
– Просвети.
Игнатенко отошел от двери и негромко, словно опасался, что его кто-то может подслушать, произнес:
– Эта же Оксана… Романюк Оксана Григорьевна, зазноба самого атамана Гамулы!
– Того самого? – переспросил Романцев, понемногу осознавая свалившуюся на него удачу.
– А другого в наших местах просто нет! Он у нас один такой зверь на всю область! И девка его точно такая же, злющая, как ведьма! Ты не смотри, что она молодая и на рожу смазливая, любому горло перегрызет! Мы ее уже третий месяц по всей области ищем, да никак отыскать не можем, все со своим дружком по лесам прячется, а тебе вон как подфартило. Везучий ты, капитан! Едва прибыл, и такая удача!
– А ее есть за что искать? – несколько озадаченно спросил Романцев.
– А то как же! Мы ее как-то задержали в лесу, знали, кто она такая, ориентировки на нее были, хотели через нее на Гамулу выйти. А она ни в какую! Молчит, и все тут! Отрядили четырех бойцов, чтобы в кутузку ее отвели, а утром хотели допросить как следует. Дорога-то не длинная была, всего-то километра полтора, ну, и лесочек небольшой, с полкилометра. И вот когда через этот лес стали проходить, она откуда-то из платья вытащила дамский пистолет и четырьмя выстрелами застрелила трех опытных бойцов. Четвертый был серьезно ранен, но ему удалось выжить.
– Вот оно что… Скверная история. И что же рассказал этот боец? Как так получилось?
– Ошибку, говорит, допустили, поверили ей, что у нее ничего нет, и не стали обыскивать. Овечкой невинной прикинулась!
– Хм, такая может кого угодно уговорить.
– А то! Деваха она видная, все при ней. Высокая, статная, фигуристая. Раненый боец рассказывал, что она все глазки им строила, красавцами да удальцами называла. А как представился случай, так тут же оружие применила. И рука ведь не дрогнула! Действовала очень хладнокровно, и все четыре пули в цель! Это она с виду ангел, а в голове у нее черти пляшут!
– Давай пройдем ко мне в штаб, там и поговорим. Расскажешь мне все подробно, что к чему. Поделишься своими соображениями, нам ведь вместе этого гада ловить придется.
Вернулись в штаб дивизии, где капитану Романцеву определили две небольшие комнаты, в них же размещался отдел контрразведки.
– Вот что я тебе хочу сказать, капитан… Ведь мы на «ты»? – аккуратно положил фуражку на полку Игнатенко.
– Конечно, – широко улыбнулся Тимофей. – Присаживайся сюда, Михась, – показал он на свободный стул, стоящий у стола.
– Уф! – устало опустился тот на стул. – Третью неделю невыносимая жара стоит. Ночью душно, спасу нет! Уснуть не могу, а у тебя тут ничего, как-то попрохладнее, что ли… Так вот, эта самая девка, что вы поймали, – правая рука Гамулы. Ты не улыбайся, Тимофей, не смотри, что она вся такая худенькая, злости у нее на десятерых матерых бандеровцев хватит! Когда Гамулы нет, так она за него всем заправляет, он ей доверяет. Всех этих бандеровцев она вот так держит! – сжал Игнатенко пальцы в кулак. – Эта Оксана – девка отчаянная, когда он с партизанами воевал, она в самое пекло боя лезла. На этой дивчине столько крови, что ей за всю жизнь не отмыться!
– Что же этих бандитов не переловили? Неужели они так организованны?
– Вот и ты о том же. Это ведь не просто бандиты, а Украинская повстанческая армия. Хорошо сплоченная, отлично законспирированная, с железной дисциплиной. Задачи у их командиров самые амбициозные.
– Это какие же?
– Независимость Украины и уничтожение России.
– Ого,
