Обернувшись на шорох, Коршак увидел, как из-за угла выглянули те самые бойцы, что про-шли вдоль склада несколько минут назад, вот только в этот раз их автоматы были направлены прямо на него, и мгновенно понял, что в следующую секунду они нажмут на курок и рой раскаленных пуль изрешетит его тело.
Инстинктивно отпрянув в сторону, он почувствовал, как пули едва ли не по касательной прошли вдоль груди, а одна из них, по всей видимости, наиболее злая, опалила висок, содрав кусок кожи. Два бойца, стоявшие за ним, замертво рухнули на землю. По всей территории склада хаотично затрещали длинные автоматные очереди. Шел настоящий остервенелый бой, какой происходит на передовой.
По повстанцам лупили прицельным огнем, очереди срывали и разбрасывали хвою росшего рядом можжевельника, не давали подняться. Перекрутившись, Теркул застыл на спине и выпустил короткую очередь в шелохнувшийся куст. По треску поломанных веток понял, что угодил в цель, столь же стремительно поднялся, прыгнул за ствол могучей липы и со всего размаха швырнул в забор гранату. Громыхнувший взрыв брызнул землей и осколками, ударная волна разметала доски, повалила часть забора. Воспользовавшись секундным затишьем, он вскочил, прячась за неровный строй деревьев, пересек упавший забор и быстро углубился в чащу. Нужно бежать к железной дороге, обычно там несут охранение только патрули, в силу каких-то обстоятельств красноармейцы ни разу не прочесывали этот участок леса.
Некоторое время со стороны склада продолжалась интенсивная пальба. Длинно, не жалея патронов, стрекотал «ППШ», и коротко, будто бы поругиваясь, тявкали в ответ «Шмайсеры». Затем стрельба стала понемногу утихать, звуки выстрелов слышались все реже, пока, наконец, их не вытеснила утренняя глубокая тишина.
Теркул продолжал углубляться в лес, становившийся все более густым, ветки делались все колючее и злее, будто бы за что-то наказывая, беспрестанно хлестали по щекам.
Впереди вдруг показался просвет, за ним Коршак рассмотрел поляну. Что-то здесь было не так. Прислушавшись, он услышал приглушенный разговор. Засада! Не пройти. Значит, они пришли и сюда. Опасаясь быть узнанным, прячась за деревья, Иван неслышно отступил в противоположную сторону.
Прошло достаточно много времени, когда вдруг он услышал впереди себя сильный треск, а затем в стороне еще один, такой же громкий. Пригнувшись, Теркул всмотрелся вперед. Так оно и есть: бойцы НКВД, растянувшись в длинную цепь на расстоянии визуального контакта, прочесывали местность. Придирчиво, не опасаясь перепачкать мундиры, они спускались в глубокие овраги, не избегали болотин, топали по самому краю.
Понимая, что путь к отступлению у него только через глубокий заросший овраг, Теркул стал осторожно спускаться вниз. Темно-красное глинистое дно было мокрым, тявкающим, неприятным, из него густо росла какая-то высокая цепкая трава. Стараясь не шуметь, Иван взобрался на крутой глинистый склон, цепляясь за выступающий кустарник. Наверху оказалось не так темно, как на глинистом дне оврага, – белесый рассвет уже посеребрил широкие луга утренней росой, небо пробилось голубым светом. Распрямившись, Коршак шагнул к кустам, и тотчас с противоположной стороны оврага раздался отчаянный крик:
– Он там!
Ему отозвался другой – молодой, озороватый, привыкший командовать:
– Не дайте ему уйти!
Заметили!
С двух сторон застрочили автоматные очереди, встретившись под его ногами на каменной кромке оврага. Известняк мужественно принял на себя раскаленный свинец, брызнув оскольчатой каменной крошкой в шею.
Пригнувшись, Теркул спрятался за бугор, затем, перекатившись под самые корни кустов, поднял камень и швырнул его в осыпь. Потревоженный щебень сыпуче покатился вниз.
Кто-то звонко выкрикнул:
– Он внизу!
Вновь раздались слаженные автоматные очереди. Пули порвали и разметали листья росшего рядом кустарника. Ложились в крест и вдоль оврага, намереваясь уничтожить цель.
– Одна группа обходит, другая идет через овраг! Взять этого гада!
Некоторое время Теркул неподвижно лежал, прислушиваясь к шуму, а потом ползком преодолел залесенную полоску и, оказавшись на значительном расстоянии от оврага, побежал в сторону поля. Роса обильно пропитала галифе, щедро омыла сапоги. Трава, сбросив с себя свинцовый груз, благодарно распрямилась. Километра два Коршак просто бежал, совершенно не чувствуя усталости, а когда показалось село Резники, умерил дыхание и пошел спокойным шагом.
Впереди, вытянувшись в узкие длинные улицы, стояли хаты. За ними возвышался такой же темный лес. Здесь его никто не достанет. Переодеться, переобуться, прикинуться обычным крестьянином, затеряться среди массы народа, и можно топать дальше, благо, что имеются другие документы.
На перекрестке показался долговязый белобрысый мальчонка лет тринадцати, он с интересом смотрел на вышедшего из леса Теркула. Человека, вышедшего из леса и одетого в форму офицера Красной армии, признавать за своего не спешил – смотрел цепко и весьма подозрительно. Неподалеку от него стоял такой же долговязый малец. Достаточно первому крикнуть об опасности, как сигнал тревоги побежит по цепочке до пункта связи, и, прежде чем он подойдет к первым избам, о нем уже узнает командир взвода украинских националистов. Но о его появлении в селе не должен знать никто, даже самые проверенные. Довериться сейчас кому-то – большая роскошь! Нужно войти в село невидимым и так же неузнанным исчезнуть.
Парень уже повернулся, чтобы просигналить другому наблюдателю о приближении чужака, но Теркул, надрывая легкие, прокричал:
– Слава Украине!!
Паренек повернулся к нему и охотно ответил:
– Героям слава!
Голос его оказался сильным и очень звонким. Убегать он передумал и терпеливо дожидался, когда к нему приблизится незнакомец. В глазах светилось нечто похожее на любопытство.
– Как тебя зовут?
– Януш.
– Фамилия?
– Протосовский.
Вытащив из кармана «Бронзовый крест УПА», Теркул протянул его мальцу:
– Бери, заслужил… Припрячь его до лучших времен. Когда-нибудь этот крест ты будешь носить с гордостью. Обо мне никому ни слова, так надо.
Малец осторожно забрал неожиданную награду. Не каждый из повстанцев может медали раздаривать, значит, в УПА он большой чин. А кто таков, спрашивать не принято. Захотел бы, так сам сказал.
