Как только Сумы накрыла настоящая ночь, все навыки, приобретенные на границе, вернулись к Егору. В какой-то момент ему даже стало казаться, что он как будто вновь заступил в пограничный секрет. Ему нужно смотреть в оба глаза и слушать в оба уха, чтобы не пропустить нарушителя.
На исходе второго часа дежурства мимо него пробежала собака. Младший лейтенант скорее почувствовал ее, нежели увидел. Она протрусила вдоль кустов, за которыми он залег, потом приостановилась и повернула голову в его сторону. Вероятно, животина почувствовала спрятавшегося человека, чуть поворчала и, оглядываясь, кособоко побежала дальше.
Потом по соседней улице проехал грузовик. Он остановился. Открылись борта, с кузова соскочили солдаты числом не меньше отделения и, не соблюдая строя, гурьбой убежали за поворот. Егор этого не видел, определил на слух.
Где-то справа скрипнула несмазанными петлями калитка.
Ближе к утру, громыхая всем, чем только можно, по улице проехала пустая, жутко раздолбанная полуторка. Метрах в пяти от Егора прошла женщина, везя перед собой тачку с каким-то барахлом. Наверное, на базар, пораньше занимать место.
В половине шестого движение заметно усилилось. Город Сумы просыпался. Оно и понятно. Кто рано встает, тому Бог подает.
Из дома Балошей вышла женщина в душе-грее, платке и с узелком в руке. На вид ей было чуть более сорока. Она огляделась и неторопливо пошла в сторону городского базара.
В восьмом часу пришел Зозуля.
Он незаметно скользнул в кусты и сказал приглушенным голосом:
— Это я.
— Вижу, — так же тихо ответил ему Егор, приподнимаясь с земли и отряхиваясь. — Муж дома, а жена вышла. Похоже, на базар подалась.
— Понял.
— Пост сдал, — наполовину шутя произнес Ивашов.
— Пост принял, — на полном серьезе ответил Зозуля.
Штаб дивизии недавно расположился в самом центре города, близ сквера имени Шевченко, в двухэтажном кирпичном здании Дворца пионеров с арочными окнами и двумя балконами по фасаду. Егор Ивашов здесь еще не был. Он показал дежурному удостоверение, спросил, где находится отдел контрразведки СМЕРШ, поднялся на второй этаж, отыскал третью дверь по правую руку и постучал.
— Да! — услышал младший лейтенант.
Егор толкнул тяжелую створку и вошел. Майор Стрельцов, босиком, в шароварах и рубахе отжимался от пола.
— Пятнадцать, шестнадцать…
— Товарищ майор, младший лейтенант Ивашов…
— Вижу, — натужно произнес Георгий Фомич и продолжал отжиматься. — Семнадцать, восемнадцать. Ты, младшой, зарядку по утрам делаешь?
— Не всегда, если честно.
— Девятнадцать, двадцать. — Стрельцов поднялся, отдуваясь, скептически посмотрел на Ивашова, подошел к рукомойнику, висевшему недалеко от двери. — Вижу, что не делаешь. А зря, товарищ младший лейтенант. Иначе вид у тебя был бы совсем другой. Не такой, как сейчас.
— Да я просто ночь не спал, товарищ майор.
— Почему? — умывшись и подойдя вплотную к Егору Ивашову, спросил Стрельцов.
— Нес дежурство по наблюдению за домом и его жильцами, — просто ответил Егор.
— А была такая необходимость? — спросил начальник дивизионного отдела контрразведки СМЕРШ майор Стрельцов и пристально посмотрел на младшего лейтенанта Ивашова.
— Так точно, была, — ответил Егор.
— Что ж, тогда присаживайся и рассказывай, Егор Фомич. — Майор указал подчиненному на стул возле стола, оделся, перетянул гимнастерку ремнем, сел напротив и приготовился слушать. — С самого начала давай.
Младший лейтенант Ивашов чуть подумал и заговорил:
— На следующий день после взятия Сум ко мне пришла девушка…
Ему было приказано излагать свою историю с самого начала, именно так он и поступил.
Майор Стрельцов не перебивал младшего лейтенанта.
Он до конца дослушал монолог Ивашова, потом посмотрел на него и спросил:
— А ты не думал, что случай с тремя пьяными солдатами в сквере и благородный поступок этого ефрейтора Ральфа Херманна есть хорошо спланированная инсценировка с целью втереться в доверие к советской девушке, возможно, даже влюбить ее в себя и потом использовать в своих шпионских целях? — Стрельцов замолчал, но тут же добавил: — Именно это сейчас, кстати говоря, и происходит. Она идет в комендатуру, потом к тебе, хлопочет за своего ненаглядного немца, выставляет его перед тобой в самом благоприятном свете.
— Думал, — ответил Егор Ивашов.
— И что? — спросил начальник контрразведки дивизии. — По этой самой Алевтине Симонюк ты навел справки?
— Так точно! Ей девятнадцать лет. Живет одна, родители в эвакуации. Работает на заводе. Во время оккупации помогала подпольщикам.
— То есть девушка эта вне подозрений, — констатировал Георгий Фомич.
— Думаю, да.
Майор Стрельцов на недолгое время погрузился в раздумья, потом осторожно спросил:
— Значит, ты допускаешь, что этот так называемый хороший немец, ефрейтор Ральф Херманн — абверовский разведчик, специально оставленный в Сумах?
— Допускаю, — твердо ответил Егор Ивашов.
— Прояснил, кто он такой, чем дышит? — осведомился майор Стрельцов и посмотрел на младшего лейтенанта.
— Я попытался найти знакомых ефрейтора Ральфа Херманна среди пленных немцев. Сфотографировал его. Вот карточка. — Егор достал из нагрудного кармана фотографию Ральфа Херманна.
— Я возьму? — заинтересованно спросил майор Стрельцов.
— Возьмите. У меня их несколько.
Майор Стрельцов посмотрел на карточку Ральфа Херманна, отложил ее в сторону.
— Ну-ну, продолжай.
— Ходил я с этой фотографической карточкой в армейский приемно-пересылочный пункт для немецких военнопленных. Опросил каждого. Никто Херманна не знает.
— Как так может быть? — удивился Георгий Фомич.
— Вот так, — просто ответил Егор Ивашов и добавил: — Возможно, это связано с тем, что ефрейтор Херманн служил в секретном отделе штаба одиннадцатого корпуса восьмой армии генерал-полковника Отто Велера.
Георгий Фомич вскинул брови, с удивлением, граничащим с возмущением, уставился на Ивашова и заявил:
— Что же ты сразу-то об этом не сказал?
— Ждал подходящего случая, товарищ майор, — с затаенной хитринкой в глазах ответил Егор Ивашов.
Стрельцов снова взял фотографию немца и уже с нескрываемым интересом стал ее рассматривать. После чего он положил снимок уже в ящик стола и плотно его прикрыл.
— А в городе этого Ральфа Херманна тоже никто не знает? — немного недовольно
