Сотрудники морга стали загружать в труповозку тело главы администрации.
Вдова подошла к носилкам, обхватила лицо мужа, уже бывшего, что-то сказала так тихо, что вряд ли санитары это услышали, и отошла.
Через минуту машина направилась в морг.
У трибуны появилась пожилая женщина.
— Ох, господи, ты жива, Наденька.
— Да, мама, я жива, Витя тоже, а вот Леонид Владимирович… погиб.
— Слышала. Об этом весь районный центр уже судачит. Мол, убили Абрамова, Старина и еще какого-то Дунко. Но, слава богу, вы живы. Что же это творится, Наденька? Среди бела дня, на празднике!..
— Ты возьми Витю и ступайте домой, не к нам, к себе. Я подойду, — сказала Надежда матери.
— А почему не в ваш с Леней дом?
— Он теперь не наш. И не мой. Но об этом позже.
— Как же это?
— Мама!
— Хорошо-хорошо. — Она взяла внука, который захныкал. — Пойдем, Витюша, родной ты мой. Я тебя пирожками угощу с повидлом. Ты их любишь. А мама потом придет.
Когда пожилая женщина с ребенком ушли, Надежда Алексеевна, которой было лет тридцать, никак не больше, предложила Уланову уйти за трибуну. Мол, там спокойней, народу нет. Машины действительно разъехались, кроме двух, вернее трех, если считать и подержанный «Рено» Уланова.
Роман согласился, и они прошли за трибуну. Здесь, рядом с памятником Ленину, стояли две скамьи среди голубых елей, посаженных, наверное, одновременно с возведением памятника вождю мирового пролетариата.
Женщина присела, а Уланов задержался, так как его сотовый телефон издал сигнал вызова.
— Извините, — сказал он и отошел в сторону.
Звонила Людмила.
— Я освободилась, Рома. Ох и капризный клиент попался. То ему не так, это не этак, неудобно, больно, хотя я вколола ему… впрочем, это не важно. Какие чиновники капризные пошли, хлеще любой женщины.
— У тебя был чиновник?
— А кто же? Министр областного правительства, правда, я так и не поняла, какой именно. Называй адрес, куда подъехать, я заскочу домой, переоденусь и вызову такси. Только ты обязательно встреть меня…
— Не надо приезжать, Люда, — сказал Роман.
— Не поняла! — заявила Людмила и осведомилась: — Гарин уговорил тебя на мальчишник, или у вас там и без меня женщин хватает?
— Ну о чем ты говоришь, Люда? Все гораздо серьезнее. Подробности ты узнаешь из местных СМИ, а пока я тебе скажу, что в Балаеве, прямо на трибуне убиты глава района, председатель местной думы и еще один человек, просто пришедший на это мероприятие.
После непродолжительной паузы, Людмила тихо спросила:
— Что? Убиты?
— Да. Работал снайпер. Это заказное убийство. Есть и еще два трупа. В Балаеве сейчас все поставлено с ног на голову, так что делать тебе тут нечего.
— А тебе?
— Я должен помочь Гарину. Проведен террористический акт, а ты знаешь, что я спец по таким делам. Боря же в растерянности.
— Ясно. Скажи, а ты во время убийства тоже был на трибуне?
— Да!
— Боже. И тебя могли убить.
— Нет. Киллер стрелял по определенным целям. Хотя один человек погиб явно случайно.
— Но этой случайной жертвой мог стать и ты?
— Но не стал. И давай закончим на этом. Ты езжай домой, занимайся своими делами. А я поработаю тут.
— Но хоть к вечеру приедешь?
— Не знаю, как пойдет. Все, Люда. Ты не представляешь, что здесь творится. Я просто не могу больше говорить.
— Будь осторожен, Рома.
— Я всегда осторожен. До связи, дорогая моя.
— Я предпочла бы до встречи.
— Значит, до встречи, — сказал Уланов и отключил телефон.
Он подошел к скамейке, взглянул на вдову главы администрации и повторил:
— Извините.
— Супруга звонила?
— Да, — ответил Уланов.
— Беспокоится.
— Она у меня беспокойная. Так как вы объясните свое поведение? Нет, я не настаиваю. Вы не обязаны откровенничать даже у следователя, так что если желаете, я довезу вас до дома и мы разойдемся.
Женщина вроде бы не слушала Уланова, думала о чем-то своем, но глаза ее вдруг ожили, она повернулась к нему и начала без всякой подготовки и предисловия:
— Я познакомилась с Леонидом случайно, задолго до того, как он стал главой администрации. У него была жена, Елена Анатольевна. Она тяжело болела, и за ней требовался уход. Я окончила медицинский колледж, работала в больнице, посоветовал ему в качестве сиделки себя. Формальности они утрясли, и я оказалась в доме Абрамовых. Их сын, старше меня на два года, отучился в Москве, там и остался, удачно женился и открыл свой бизнес, по-моему, ресторанный.
Совмещать работу было очень тяжело, поэтому главный врач уволил меня с обязанностью восстановиться на прежней должности, как только освобожусь, а Леонид настоял, чтобы я переехала к ним в усадьбу. Это недалеко отсюда на берегу реки рядом со старой пристанью. Зарплату назначил для нашего городка огромную, шестьдесят тысяч рублей, плюс бесплатное питание, новая одежда. В общем, условия прекрасные.
Да и Елена Анатольевна оказалась достойной женщиной. Знаете, ведь все люди разные. Иногда попадаются такие, что и со света сжить могут. Елена Анатольевна была другой. Образованная, воспитанная, я ее про себя графиней называла, никаких капризов, упреков. Надо сделать укол, пожалуйста, таблетку, выпьет без лишних слов. Мне еще надо было готовить еду для больной. Она нисколько не привередничала, кашу ела и молоко пила.
Единственное, что меня немного удивляло, так это ее немногословие. Она никогда не заводила разговоры, не поддерживала беседы, которые пыталась начать я. Ни слова о своей жизни, ни единой жалобы. А ведь ее мучили жуткие боли. Говорила, когда уже терпеть не могла. Я делала укол, вот и все.
Леонид поначалу вел себя прилично. К жене относился с нежностью, по крайней мере при мне. Приносил цветы. Елена Анатольевна любила розы, так он привозил их из какого-то питомника.
Прошли две недели. Однажды — помню, тогда еще шел дождь — я пошла спать. Моя комната была рядом с кабинетом Леонида на втором этаже. Приняла
