«Золотые слова, – подумал я, – и эти немереные деньжищи мы, конечно же, прогуляем с истинно русским размахом».
– В минувшую пятницу, примерно в шесть часов вечера, ко мне явился посетитель, – перешел к делу Якушин. – Мы беседовали в этой комнате. Я был занят, но он очень просил уделить ему несколько минут. В итоге мы проговорили два часа, после чего все пошло кувырком, и теперь я испытываю чувство вины… Но постараемся без лирики. Молодого человека зовут Василий Николаевич Злобин, он житель Красноярского края, ему примерно тридцать лет. Парень простоватый, но производит впечатление неглупого человека. Вот он – это скриншот видеозаписи, висящей над крыльцом камеры. Парень долго колебался, прежде чем войти, нервно курил…
Работники службы безопасности не поленились сделать фото. Снимок получился удачным, с неплохим разрешением. Обычный парень, довольно высок, одет не от-кутюр. Он выдыхал дым, лицо получилось четким. Действительно, простоват, «легкая» щетина, мясистый нос, глаза с грустинкой. Волосы светло-русые, с пробором. Обычное лицо представителя российской глубинки.
– В принципе, этот парень мне понравился, – негромко излагал Якушин, – человек безвредный, на подлость не способен. Но если загнать в угол, может дать сдачи. До недавнего времени проживал в городе Ачинск Красноярского края. Имея диплом бакалавра по специальности инженер-механик, работал мастером в частной производственной фирме, занимающейся изготовлением литейных форм. Квартиру потерял, когда разводился с женой. Попал в нехорошую историю, связанную с играми в онлайн-казино, влез в долги, отдавал частями, с грабительскими процентами. Снимал маленькую комнату на окраине города, да и ту оплачивать оказалось нечем. Родители давно умерли – был пожар под Ачинском, сгорели вместе с собственным домом, сыну ничего не оставили, кроме смехотворного счета в Сбербанке. В фирме начались проблемы, задерживали зарплату, потом и вовсе перестали платить. В общем, наш Василий основательно приуныл. И вдруг – скажем так, печально-радостное событие – умирает дед Василия Федор Тимофеевич, проживавший в далекой красноярской глубинке. Последний родственник, с которым он изредка общался. Иногда дед делал вылазки в Ачинск, пару раз Василий приезжал к нему – пока не продал машину. Супруга Федора Тимофеевича скончалась лет пятнадцать назад, похоронена там же, на исторической родине. Получив известие от соседей, Василий собрался, поехал в глубинку, похоронил последнего родственника рядом с бабкой – выложив на это последние деньги. И в этот же день получил интересное известие: дед в наследство оставил ему дом…
– Позвольте догадаться, где эта улица, где этот дом… – пробормотал я.
– Совершенно верно, – кивнул Сергей Борисович, – Тагаринский район, село Ржавники, четвертый дом на восточной околице с южной стороны дороги. Строение номер восемь по улице Лесной – именно так обозначил свое приобретение Василий Злобин. Собственно, в селе только эта улица и осталась. Уже не село – деревня. Работы нет, церковь обвалилась, да и после событий полувековой давности народ из Ржавников стал разъезжаться, а новоселов почти не было…
– Но дед не уехал, – подметил я.
– И что за привычка постоянно перебивать, – вздохнула Варвара.
– Ничего, я начинаю уживаться с этой привычкой, – миролюбиво заметил Якушин. – Но все по порядку. Беседа с молодым человеком у нас была долгая, обстоятельная. Печальное событие произошло месяц назад. Пока оформлялись бумаги, проводились бюрократические процедуры – в общем, лишь неделю назад Василий вступил в полноправное владение участком. В городе никаких перспектив, к тому же вместе с домом Василий получил в наследство и сберкнижку деда, на которой лежали полтораста тысяч рублей, сэкономленные дедом с пенсий. Решил, что на первое время хватит, переехал в Ржавники – как он выразился, подумать о жизни и составить планы на будущее. Перед этим походил по жилищным конторам, где ясно дали понять, что продать дом не удастся даже за символическую сумму – никто в своем уме не поедет жить в такую даль. И в качестве летней дачки – удовольствие сомнительное. Участок большой, весь зарос бурьяном, есть баня, надворные постройки. Дом, как ни странно, добротный, вместительный, с прочным фундаментом. Дед ухаживал за жильем, оно не выглядит запущенным. В доме можно жить, но, увы, практически нереально от него избавиться…
– Так пусть живет, – пожал я плечами. – Найдет себе не очень пожилую колхозницу… Население там осталось?
– Население есть, – подтвердил Сергей Борисович. – Деревня растянута с востока на запад, там есть электричество, магазин, клуб, фельдшерский пункт, почта. По словам Василия, в Ржавниках сотни полторы населения и даже участковый… – Якушин улыбнулся, – который лишь недавно узнал, что он уже не милиция, а полиция… Утрирую, конечно, простите. Но население, сами понимаете, в основном пенсионеры. Рабочие места имеются только в сельсовете, на почте да в селе Кундус, что в трех верстах к западу от Ржавников… По словам Василия, в деревне атмосфера необычная… – Сергей Борисович как-то замялся.
Насторожилась Варвара.
– В каком это смысле?
– Даже не знаю, как объяснить… Василий это точно объяснить не смог, лишь поделился ощущениями. Чувство тревожности, что ли. Воздух необычный, не такой, как в других местах. Свежий, разумеется, с экологией там все в порядке, но все же… В общем, давит атмосферный столб, дискомфорт вызывает. Местным – нормально, другого и не знают, а вот приезжим – не по себе. Возможно, осталось излучение после тех событий, не знаю. Не стоит напрягаться, Никита Андреевич, это излучение не относится к радиоактивным. Люди живут там много лет, и после того как сняли ограничения полвека назад, повышенной смертности в районе не отмечено. Назовем это зоной с особой энергетикой. Итак, на чем мы остановились? В общем, жить Василию больше негде, и он переезжает в Ржавники. До райцентра от деревни трижды в неделю курсирует автобус, от райцентра в Красноярск – еще один. Можно через Томск – дело вкуса. Василий чистит от травы участок, пытается что-то сделать в доме, тянет новую проводку со счетчиком вместо изношенных. Сжигает старую мебель, которой невозможно пользоваться. Забирается на чердак – а там авгиевы конюшни. Старые газеты, книги, стопка «Кругозоров» за 70-е годы. Помните, был такой ежемесячный литературно-музыкальный журнал со вставленными в него гибкими пластинками? И именно на чердаке, разрывая старый хлам, Василий обнаружил письмо от деда, адресованное лично ему, единственному внуку. Чистый конверт, а на конверте – «Василию от деда Федора». У старика был обширный инфаркт, что неудивительно в восемьдесят шесть лет. По-видимому, были звоночки, понимал, к чему идет. Отдельно написал завещание, передал, кому следует, а отдельно – это послание. Облегчил душу, открыл Василию то, что держал в тайне почти полвека, – тем самым загрузив внука по самые уши…
– Предполагается, что у Федора Тимофеевича с ясностью ума перед смертью все было в порядке? – спросила Варвара.
– Да, конечно. Василий показал мне
