— Вы в курсе, что в Ненашеве действовала школа абвера по подготовке диверсантов?
— Да, на Школьной она находилась, — сказал Борисов. — Показывали знающие люди. Нет там уже ничего. Немцы сами все пожгли из огнеметов. В подвалы взрывчатку заложили и грохнули. Немцы школу закрыли за неделю до нашего наступления. Персонал и курсантов увезли в неизвестном направлении, часть документации сожгли, остальное вывезли.
— Штрафная рота капитана Суворова, погибшая во время прорыва немцев, кому подчинялась? Вам?
— Что вы, нет, — решительно проговорил Борисов. — Штрафная рота находилась в подчинении штаба дивизии. Ее из Черного Яра пригнали, как радиограмму получили. Бросили на высоту, чтобы немцам дорогу перекрыла. Там она вся бездарно и полегла под пулеметами. А в ней было двести тридцать душ.
— Ладно, перейдем теперь к нашему делу, Николай Петрович. — Саблин поднялся, чтобы размять ноги. — Анализ сложившейся ситуации позволяет предположить, что в штабе вашего полка действует крот, передающий немцам информацию. Спорить не советую. Ваше мнение в этом вопросе учитываться не будет. Немцев заперли в Ненашеве тринадцатого апреля. В основном это сделала ваша часть, усиленная перед наступлением. На прочих участках немцы отходили организованно. Они закрепились, выровняли линию фронта. Здесь же у них получился выступ, который мы и срезали, а потом неделю давили артиллерией все их попытки вырваться из котла. На участке к югу от Ненашева стоял стрелковый батальон…
— Это не мой, — угрюмо вставил Борисов.
— Тем не менее его временно придали вам. Командир — майор Корбин, если не ошибаюсь. Четыре сотни бойцов надежно прикрывали проблемный участок, имели на вооружении достаточное количество пулеметов и противотанковых ружей. Заслон почти железный. Поздно вечером двадцать седьмого апреля он был снят с позиций. Южное направление практически оголилось. Почему?
— Мы получили приказ из штаба дивизии, — ответил Борисов. — Батальон должен был срочно прикрыть участок фронта южнее Бутова. Там назревала нездоровая активность немецкой бронетехники. У батальона же имелось двадцать противотанковых ружей. В штабе решили, что немцы собираются в контратаку. Предположение не подтвердилось, но кто же знал? Нас уверили, что это на несколько часов. На подходе два свежих стрелковых батальона, сформированных в Костроме, которые и заткнут дыру. Мол, если отвести солдат скрытно, то немцы не заметят и не успеют среагировать. Пусть видят фанерные муляжи. Они введут противника в заблуждение.
— Вам приказали перебросить именно это подразделение?
— Нет, на мое усмотрение. Но этот батальон находился ближе всего к месту новой дислокации, поэтому мы решили задействовать его.
— Вы лично принимали решение?
— Нет, что вы, — с испугом заявил полковник. — В двадцать два часа было проведено штабное совещание, на котором мы рассмотрели все возможные варианты и выбрали оптимальный.
— Где проходило совещание?
— В селе Покровка. Посторонних не было. Это совершенно точно. Комната для совещаний охранялась. Подслушать нас никто не мог.
— Понятно, — сказал Саблин. — Вы рассмотрели варианты и выбрали оптимальный, решили отвести с позиций батальон майора Кобрина и отправить его марш-броском на проблемный участок передовой. В районе полуночи позиции у Коптянки практически опустели. Через пять часов немецкий ударный кулак вырвался из леса и ударил именно туда, куда и следовало. За ним в прорыв устремилось все, что томилось в окружении, включая штаб немецкой пехотной дивизии.
— Могла сработать их разведка, — робко возразил Борисов.
— Могла, но плохо сходится, — заявил Алексей. — Допустим, немецкие разведчики что-то обнаружили, лежали в кустах, наблюдали. Им нужно было убедиться в том, что уйдет весь батальон, потом вернуться назад, доложить начальству. На это тоже нужно время. Теоретически возможно все, но в реальности немцы никак не успели бы собрать ударную группу, подготовиться к эвакуации. Лично мне по душе другая версия. В двадцать два тридцать по итогам совещания принимается решение. Не позднее двадцати трех немецкий агент уже шлет своим хозяевам радиограмму. Мол, батальон снимается с позиций. До восьми утра есть возможность провести операцию. Потом дыру опять заткнут. У немцев есть три дополнительных часа. Они работают организованно, слаженно и перед рассветом наносят нежданный удар.
— Вы хотите сказать, что среди моих офицеров затесался предатель? — Полковник поежился. — Но все, что было сказано на совещании, являлось строжайшей тайной.
— Вот вы сами и ответили на свой вопрос, — проговорил Саблин. — Не знаю насчет предателя, товарищ полковник. Это может быть профессиональный вражеский разведчик, имеющий в укромном месте рацию, для которой восемь верст дистанции — сущая чепуха. Скорее всего, он изображает советского офицера.
— Поправку разрешите, товарищ капитан, — подал голос Левторович. — Соглашусь, что это офицер. Он имеет свободу передвижений как минимум по данному населенному пункту. Но это не может быть офицер из боевого подразделения. Только штабист, связист, сапер. Что-то в этом роде.
— Да, разумеется, — согласился Саблин. — Так у него есть вероятность, что он не будет переброшен куда-то еще. Тогда вторая поправка. Данный субъект для вас фигура новая. Вы не можете долго его знать.
— Господи, да полк после Ржева был сформирован из кусков, офицеров собирали с бора по сосенке! — в сердцах воскликнул Борисов. — Особый отдел их даже не проверял, не до того было. Занимай должность и тащи свой воз.
— Оглашайте список, Николай Петрович. Кто из офицеров присутствовал на вашем скоротечном совещании? Вы должны это помнить.
— Конечно, помню, — заявил Борисов. — Начальник штаба полка майор Шевенко Александр Елизарович. — Он начал загибать пальцы. — Его заместитель, начальник строевой части капитан Кондратьев Дмитрий Олегович. Начальник службы вооружения капитан Рожнов Алексей Константинович. Мой заместитель по политической части майор Костин Евгений Романович. Капитан Чаплыгин Борис Аркадьевич, командир роты связи. Капитан Вахновский, особый отдел. Без него, увы, никак. Георгий Свиридович, кажется. — Пальцев не хватило, полковнику пришлось задействовать вторую руку.
— Шестеро, — резюмировал Саблин.
— К сожалению, уже пятеро, — сказал Борисов. — Начальник штаба майор Шевенко погиб позавчера. Он с представителем штаба дивизии выехал на передовую. «Виллис» попал в засаду. Второго офицера ранили, Александр Елизарович бросился его вытаскивать, попутно отстреливался. Их обоих убил немецкий снайпер.
— Сожалею, — пробормотал Алексей. — Значит, вы скоро получите нового начальника штаба.
«Надеюсь, не вражеского агента, — подумал он. — Сомнительно, чтобы неприятельский лазутчик кинулся выручать нашего штабного офицера, да еще подставился под пулю. Майора Шевенко, мир его праху, придется исключить из списка подозреваемых».
— Но все эти люди в высшей степени порядочные, коммунисты, — произнес
