Иволгин закурил, угостил и капитана. Тот с удовольствием принял сигарету.
— Значит, мы будем пробивать оборону противника у этого самого Байара? — спросил Станислав.
— Конкретную задачу мы обсудим в штабе батальона. Сегодня командир в дивизии согласовывает план предстоящих действий. Вечером узнаем, что будем делать. Возможно, попытаемся выйти на тот берег и заблокировать город. Слишком дорого даются дивизии попытки овладеть им.
— Ясно.
— Кстати, у нас в батальоне медицинской частью руководит ваша землячка.
Иволгин посмотрел на сирийского капитана и спросил:
— В каком смысле?
— В прямом. Это Ольга Русанова, по образованию хирург. Ее очень ценят у нас. Врач, как говорится, от бога, многих наших раненых подняла на ноги.
— А как она оказалась у вас? Прикомандирована?
— Нет. Байар игиловцы взяли в прошлом году, когда ваша авиация больше была занята в районе Алеппо. Ольга Владимировна тогда работала в больнице города.
— Замужем за сирийцем?
— Нет. Точнее, там было так. Ее родная сестра, старшая, была замужем за сирийцем. Ольга Владимировна прилетела из России проведать ее. Это еще до большой войны произошло. Она задержалась. В больнице в то время оставался один хирург, он не справлялся. Ну а потом, когда игиловцы как саранча стали захватывать территории, улететь уже не смогла. Она выехала из Байара вместе с семьей сестры. Колонна беженцев попала под обстрел боевиков. Сестра, муж и двое их детей погибли. Ольга Владимировна чудом выжила, как-то сумела пробраться к позициям правительственной армии. Она могла через Дамаск вернуться в Россию, но решила остаться. Так сказать, продолжить дело сестры. Ее сначала направили в госпиталь, затем — в дивизионный медсанбат. Ну а потом, когда был сформирован наш батальон, она попала к нам.
— Да уж, — проговорил Иволгин. — Не самая веселая история.
— Конечно, — согласился Кальма. — Печальная и в то же время поучительная. Показывающая дух русских людей.
— Ну да. А сколько танков в батальоне?
— «Т-62» — двадцать шесть, десять — «Т-72». А теперь еще и четыре «Т-90».
— Сорок танков, полноценный батальон. Часть в поле стоит?
— Нет, на окраине поселка Мустан. Раньше там дислоцировался инженерно-саперный батальон, теперь наш, танковый.
— Значит, есть и казармы, и дома офицерского состава.
Капитан вновь улыбнулся и заявил:
— У нас есть все, что должно быть в настоящей части. И штаб, и казармы, и военный городок. Столовая, склады, парк боевых машин.
— В общем, все так, как и положено, да?
— Да, но это у нас. Три механизированных полка нашей дивизии рассредоточены непосредственно у Байара. Там же стоят артиллерийский дивизион и реактивная батарея. Роты тылового обеспечения находятся при штабе дивизии. У нас в полках по шестьсот-восемьсот человек. В батальонах по десять-двенадцать боевых машин пехоты. Только мы укомплектованы по полному штату. Еще вопросы ко мне есть, капитан?
— Пока нет. Что хотел на данный момент, то я уже узнал.
— Тогда пойдем к вертолетной площадке.
Иволгин посмотрел на часы. Было 9:40.
— Да, пора уже, — сказал он.
Танкисты, отдыхавшие в тени густых деревьев, двинулись следом за сирийским капитаном и Иволгиным к вертолетной площадке. На ней стоял «Ми-8». Двигатель уже был запущен. Несущий винт медленно вращался.
Командир экипажа ждал своих пассажиров у выставленного трапа, отошел в сторону, указал на открытую дверку и заявил:
— Прошу, господа. Карета подана.
Офицеры и сержанты поднялись на борт. Там находились сирийские солдаты, небольшое пополнение, прошедшее подготовку здесь, на базе Хмеймим. В основном это были ремонтники.
В 9:50 подошел военный советник майор Петренский и тоже устроился в пассажирской кабине вертолета.
Через десять минут «Ми-8» поднялся в воздух и взял курс на город Хомс, западнее которого находился поселок Мустан, конечный пункт полета.
Спустя несколько минут танкисты в иллюминатор увидели «Ми-24». Он шел чуть выше, в стороне, синхронизировав скорость с «Ми-8». На подвеске контейнеры с неуправляемыми авиационными ракетами. Впрочем, они были установлены и на подкрылках транспортного вертолета.
Когда танкисты загружались на борт, все они чувствовали себя нормально. Но через полчаса полета лицо Рябинина покрылось испариной, хотя в грузовом отсеке было не жарко. Старший лейтенант весь как-то поник, часто кашлял.
Иволгин подсел к нему и спросил:
— Что с тобой, Рома?
— Черт его знает. Вчера был в порядке, с утра вроде тоже ничего, только слабость какая-то появилась. Думал, пройдет, ан нет. Сейчас дыхалку словно перекрыло, нос забился, кашель бьет. Да и жарко мне, командир.
Иволгин приложил руку ко лбу наводчика-оператора.
— Да у тебя температура, Рома.
— Серьезно?
— Куда уж серьезней. Причем температура высокая.
— Весьма кстати!
— Где ты умудрился простудиться?
— Галька подкашливала, в нос то и дело лекарство какое-то капала, когда я в крайний раз с ней был. Мог от нее заразиться.
— Да, именно этого нам как раз и не хватало. Придется тебя в медсанчасть сирийского батальона отряжать.
— Само пройдет, командир.
— Это врач определит. Кстати, медсанчастью у сирийцев заведует наша землячка.
— В смысле?..
— Русская женщина. Хирург. Это долгая история. В санчасти ты все узнаешь, если захочешь.
Начальник штаба сирийского батальона увидел, что с одним из российских офицеров происходит что-то неладное, подсел к ним и спросил:
— У вас проблемы, господа?
Иволгин указал на Рябинина и произнес:
— Да вот приболел старший лейтенант.
— Плохо. Он же наводчик основного экипажа, не так ли?
— Да. Заменить его можно легко, а вот как здоровье поправить?
— Ольга Владимировна быстро на ноги поставит. Значит, сразу по прибытии старшего лейтенанта в санчасть отправить?
— Да.
Весть о заболевании Рябинина распространилась среди всех пассажиров вертолета. Иволгин посоветовал им держаться подальше от страдальца. Кто знает, что за болезнь зацепил Рябинин. Ладно, если простуда, привезенная из России, а вдруг какая-нибудь местная зараза?
Вертолет тем
