Советские войска к последней неделе сентября создали двадцать три плацдарма на западной стороне Днепра — большие и малые, от нескольких сотен метров до тридцати километров. Особенно внушительным выглядел плацдарм у Букрина (глубиной 15 километров к 24 сентября). Чтобы укрепить и расширить его, Жуков решает выбросить воздушный десант. Его осуществлением командует генерал-майор Затевахин. Воздушные силы (Голованов) обеспечивают транспортно-бомбардировочной авиацией — 50 транспортных самолетов ПС-84, ночные бомбардировщики Ил-4 (150 единиц) и Б-25. Ночью 26 сентября 3-я воздушно-десантная бригада начала операцию: 296 воздушных вылетов обеспечили посадку 4575 человек, но они опустились весьма разбросанными по большой территории, а немцы увидели опасность с неба. Самая большая группа (600 человек) действовала в тылу немцев в районе Канева. У них была простая и тяжелая задача — держаться в этом насыщенном немцами районе до прихода 40-й армии. Это весьма трагическая история. Парашютисты действовали отдельными группами, в октябре они ушли в Черкасские леса и воссоединились со своими только ночью 14 ноября.
Смоленск и после
Противник в ходе летних битв стоял опасно близко к столице. Ставка ставит задачу перед Калининским фронтом (Еременко) и Западным фронтом (Соколовский) осуществить продвижение на западном направлении, нанести поражение группе армий «Центр» и освободить Смоленск. Перед двумя этими фронтами стояли, по советским оценкам, сорок германских дивизий. Наиболее мощными их элементами были 3-я танковая армия вермахта, 4-я армия, часть 2-й танковой армии. План был таков: Западный фронт в начале августа наносит удар в направлении Ельни и, в случае успеха, движется на Рославль. Вместе с Калининским фронтом они освобождают Дорогобуж и поворачивают на Смоленск. От Ставки координатором битвы за Смоленск назначен был маршал артиллерии Воронов.
Эта первая попытка пробиться на запад по ближайшей прямой не была удачной. Дни за днями шли в кровавых боях, на юге вершились большие дела, а два ближайших к Москве фронта недалеко ушли от первоначальных позиций, и Ставка приказала приостановить операцию. Второй план действий на смоленском направлении был создан 22 августа. Теперь Западному фронту предписывалось наступать не на Рославль, а на Ельню — и она была наконец взята 28 числа. Еременко бросился вперед, но и герою Сталинграда не светила удача, и после двух недель безрезультатных боев Ставка снова приказала остановиться. Третья — и решающая — фаза наступила 15 сентября 1943 года — это наступление было подготовлено лучше. На следующий же день взято Ярцево, много русской крови пролито там. 17 сентября Баграмян берет Брянск и Бежицу — Брянскому фронту приказано постараться зайти в тыл группе армий «Центр». 10-й армии Попова следует как можно быстрее выйти на реку Сож. И ослабленные летней кампанией немцы, наконец, подаются: взят Рославль и открывается дорога на Смоленск.
Утром 25 сентября 1943 года после длительной и кровопролитной операции старинный Смоленск очищен от немцев. Варвары сожгли старинный город дотла. А земля здесь особенно обильно полита кровью — первые атаки Соколовского загасили люфтваффе (организовавшее тщательное слежение за движением его войск) и поднаторевшие с декабря в оборонительных боях немцы. Логика последних была единообразна: при таких потерях Россия не может стоять в боевом строю долго. Главный просчет немцев в этой страшной войне. Прежде чем германские генералы поняли, что сможет, вермахт уже потерял всякий шанс. Важно было то, что в боях за Смоленск и округу два фронта связали 55 немецких дивизий — в тот момент, когда основная масса советских войск отчаянно рвалась к Днепру.
Несколько дней в начале звонкого октября на огромном фронте стояло затишье. Но склонились над картами генералы, теперь в Ставке думали только о двух славянских столицах — матери городов русских Киеве и столице самоотверженной Белоруссии Минске. Их нужно было освобождать своими силами — именно в это время, в ходе московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании Москва узнала 29 октября о том, что даже весна 1944 года не является окончательным сроком высадки западных союзников в Европе, что возможно «смещение даты на один-два месяца». Огромным контрастом прозвучало обещание советского правительства начать войну против Японии «спустя три месяца после окончания войны в Европе». Это обещание было выполнено, как известно, пунктуально. Характерно, что Гитлер именно в это время требует от посла Осимы «сохранять угрозу Советскому Союзу с востока».
Сталин явно чувствует себя увереннее. Он пообещал западным союзникам помощь на Тихом океане — значит, он уверен в будущем на германском фронте. Молотов предлагает меры, явно направленные на приближение финала войны в Европе: заставить Турцию вступить в антигитлеровскую коалицию, потребовать у Швеции права воспользоваться ее военно-воздушными базами с целью более интенсивных бомбардировок Германии.
А в Германии впервые оторопело начинают воспринимать шаги Советской Армии как явственное приближение к границам рейха. Генерал-полковник Цейтцлер пишет своей жене: «Ад опустился на Восточный фронт». Гитлер впервые открыто санкционирует общее отступление. Так называемая активная оборона превращается в постоянный отход. 26 октября фельдмаршал Клейст без санкции командования отдал приказ оставить Крым, но Гитлер вечером того же дня отменил это распоряжение. Геббельс пишет в своем дневнике, получив сообщение о гибели 20 тысяч советских солдат под Житомиром: «Когда же это кончится! Советы имеют резервы, о которых мы никогда и не мечтали, которые не могли себе представить даже в своих самых пессимистических оценках».
А в Освенцим прибыл новый врач — Йозеф Менгеле, 32 года. Он начал опыты над людьми, в ходе которых погибли тысячи заключенных. Всегда безупречно одетый в медицинскую белую форму, всегда в белых перчатках, Менгеле едва заметным движением стека отбирал «способных к работе» и безнадежных, которым была уготована газовая камера. Окружающие прозвали его «ангелом смерти». Тысячи и тысячи людей зависели от мановения руки этого садиста. Вспышки болезней он «лечил» своим путем; узнав о случаях тифа, он немедленно послал 1042 цыган в газовые камеры. Но что-то начало говорить и нацистским вождям, что время
