– Вы прекрасно говорите по-русски, уважаемый господин Эль Малум.
– Спасибо. Вы тоже.
Тайсон оценил шутку собеседника.
– Наверное, последнее время мне просто почти не приходится это делать…
Разумеется, в речи хозяина сразу чувствовались и характерный акцент, и чужая мелодика, а вот для гостя язык, на котором велась беседа, был, безусловно, родным.
Внешний вид этого человека обычно внушал окружающим если не страх, то опасливое уважение: огромный рост, тяжелое, великолепно тренированное тело, скупые движения, в которых угадывалась скрытая до поры физическая мощь и сила воли.
Расстегнутый ворот песочной рубашки-«сафари» и закатанные выше локтя рукава предоставляли собеседнику сомнительное удовольствие полюбоваться шрамами гостя, явно полученными в жестоких боях, а не в зале и не на учебной полосе препятствий. И все-таки самое жуткое впечатление производил уродливый обрубок на месте уха, потерянного господином Тайсоном еще на службе в российском спецназе.
Разумеется, имя, которым он пользовался последние несколько лет, не было подлинным и даже отдаленно не напоминало то, которое при рождении дали своему сыну простые русские папа с мамой. Но настоящий Майк Тайсон, скандально известный чернокожий боксер-тяжеловес, чемпион мира, обладатель десятка других почетных титулов, вряд ли имел основания обижаться – гостя почтеннейшего Эль Малума по праву считали одним из лучших «солдат удачи», или «диких гусей», как любят себя называть военные наемники-профессионалы. Его настоящее конечно же окутывала плотная завеса секретности. А вот о прошлом было известно несколько больше: российские спецслужбы обвиняли Тайсона в заказных убийствах и терроризме, французы разыскивали его за дезертирство из Иностранного легиона, захват заложников, грабежи и преступления против мирного населения в Африке, свои претензии предъявляли американцы, кубинцы, голландцы и, кажется, кто-то еще…
В общем, хозяин никогда не боялся ни своей, ни чужой крови, но в присутствии этого матерого международного хищника даже ему становилось немного не по себе:
– Ну, что… начнем?
– Да, пожалуйста.
Человек по прозвищу Эль Малум повернулся к пульту и нажал на одну из кнопок. Электрический свет начал медленно гаснуть, а красивое панорамное зеркало на стене, становясь все прозрачнее и прозрачнее, постепенно превратилось в большое стекло. Теперь его поверхность уже ничего не отражала – зато мужчины получили великолепную возможность внимательно понаблюдать за всем, что происходит по соседству.
– Это специальный экран. Можно курить. Можно двигаться, разговаривать… Нас оттуда никто не увидит и не услышит, – на всякий случай пояснил хозяин.
Гость вежливо кивнул в темноте и ничего не ответил.
Помещение за стеклом представляло собой нечто вроде пронзительно-черного купола или шатра, посередине которого, на полу, вверх лицом возлежал молодой человек, почти юноша, разодетый и разукрашенный, как принц из какой-нибудь голливудской экранизации сказок «Тысяча и одной ночи». Глаза его были закрыты, лицо неподвижно – и только медленное, ритмичное колебание грудной клетки показывало, что юноша все-таки скорее жив, чем мертв.
– Сколько он уже так, без сознания?
– Со вчерашнего вечера. – Достопочтенный Эль Малум едва заметно пожал плечами. – Надо было дождаться, пока уснут остальные. Потом перевезти его сюда. Потом помыть, переодеть, проделать все необходимые процедуры.
– Надеюсь, не перестарались? Если парня перекормили наркотиками…
– Ну, что вы, господин Тайсон, какие наркотики! Это все было в глубокой древности…
Время складывалось в минуты, а за стеклом так ничего и не происходило.
Господин Тайсон решил не торопить хозяина, и тот воспользовался возникшей паузой для короткой исторической справки:
– Как известно, раньше, много столетий назад, здесь, на Ближнем Востоке, действовала тайная секта, орден фанатиков, так называемых ассасинов. Или «гашишинов», если точнее. В сущности, это была глубоко законспирированная боевая организация, занимавшаяся политическим и религиозным террором. Впрочем, вы об этом, наверное, слышали…
– Слышал, – без особого интереса ответил гость. – Что-то вроде японских ниньцзя или средневековых иезуитов в Европе. Так?
– Не совсем, – покачал головой Эль Малум. – По вполне понятным причинам достоверной информации об их деятельности почти не сохранилось. Точно известно только, что в ходе морально-психологической подготовки боевиков-«гашишинов» активно использовались наркотики-галлюциногены. Отчего они, собственно, и получили свое название… Например, перед покушением на какого-нибудь вражеского военачальника или излишне самостоятельного эмира, потенциального убийцу – шахида, – до одурения накачивали всякой гадостью. А потом устраивали ему маленькое индивидуальное шоу – с голыми девочками, сладостями и жратвой. Такое, чтобы этот шахид потом ни секунды не сомневался, что побывал в раю еще при жизни. И чтобы он просто рвался как можно скорее вернуться туда навсегда – рвался выполнить долг перед орденом и погибнуть, став мучеником за веру…
Тайсон все это знал. В общих чертах. И не удержался от замечания:
– Но ведь наркотики рано или поздно сведут на нет боевые качества исполнителя. На что может годиться обкурившийся полутруп? Нет, наверное, раньше, когда вся задача убийцы сводилась к удару кинжалом в дворцовых покоях. А сейчас, при нынешних вооружениях и средствах защиты, для серьезного террористического акта требуются определенные профессиональные навыки, специальная подготовка…
– Вы совершенно правы, уважаемый господин Тайсон. – С традиционной для арабов вежливостью кивнул хозяин. – Именно поэтому вместо гашиша нами применяются совсем другие медицинские препараты. Самые последние разработки психофармакологии – никаких нежелательных побочных эффектов…
– И никакого привыкания?
– Практически никакого. Конечно, рано или поздно последствия станут необратимыми, но до этого, слава Аллаху, еще никто из наших воспитанников не доживал.
Ведь никто и не собирается использовать их многократно. Это, как говорится, расходный человеческий материал. Что же касается форм и методов силового воздействия… Я лично очень уважаю снайперские винтовки, разные системы самонаведения, ракеты, управляемые по лазеру, и прочие достижения прогресса. Но, поверьте, опыт показывает, что для дестабилизации обстановки в какой-нибудь благополучной стране зачастую вполне достаточно взорвать на автобусной обстановке обвязанного динамитом фанатика или же дать другому самоубийце команду открыть автоматный огонь по охране президентского дворца.
В это время на пульте перед хозяином замигала одна из многочисленных лампочек.
– Он просыпается – сработали датчики на браслете. Кстати, при непредвиденных обстоятельствах мы всегда можем вернуть его обратно в состояние транса.
Мягкий свет, выделявший из темноты тело юноши за стеклом, позволял разглядеть происходящие с ним изменения: грудная клетка начала колебаться чуть-чуть по-другому, шевельнулась рука…
– Во имя Аллаха, начали! Я сейчас включу звук. Жаль, что пока не удается передавать сюда, в нашу комнату, запахи.
– А это тоже имеет значение? – удивился Тайсон.
– Разумеется… Специально подобранные ароматизаторы создают нужный фон, так сказать, дополнительный комплекс эмоций. Смотрите!
Но Тайсон и так уже не мог оторваться от происходящего.
Первыми ожили мощные акустические колонки. Заунывная музыка, по-восточному неторопливая, сладкая и загадочная, обволокла все вокруг – и тут же в чернеющей пустоте соседнего помещения причудливо зашевелились голубоватые и зеленые блики. Объемные, трехмерные изображения каких-то загадочных птиц, рыб, воинов, женщин и старцев с длинными бородами то приобретали почти неестественную отчетливость, то вдруг таяли, сменяя друг друга.
– Голограммы, – пояснил Эль
