— У нее нет той газеты, — удрученно сказал он.
— Принесет.
Папаша выступил вперед, так что смерчик крутился теперь вокруг него. Можно было видеть, как он шевелит губами, но слов было не разобрать.
— Пора? — спросил Кларенс.
— Пока нет.
Смерчик прыгнул вверх и заскакал над цепочкой домов. Главный редактор звучно захлопнул рот.
Вскоре Кыска вернулась. Отбросив все остальное, она несла кусок бумаги — тот самый.
— Пора, Кларенс, — сказал Перкинс. — Сможешь заснять бумагу в воздухе?
— Эге, — хмыкнул Кларенс, поднимая «Спид График». — Чуть назад и так держать, — приказал он, обращаясь к смерчику.
Кыска медлила и, похоже, намеревалась удрать.
— Поверни потихоньку, Кыска, — добавил Папаша. — Переверни — нет, нет! Не так, другим концом кверху.
Бумага разгладилась и медленно поплыла в воздухе, разворачиваясь «шапкой» к объективу.
— Заснял? — спросил Перкинс.
— Эге, — сказал Кларенс. — Это все?
— Эге… то есть, да, все.
— Порядок, — сказал Кларенс, подхватил свой кофр и удалился.
Главный редактор вздохнул.
— Джентльмены, — сказал он, — давайте выпьем.
После четырех порций Перкинс и его начальство все еще спорили. Папаша отлучился по делам.
— Босс, да подумай ты головой, — говорил Пит. — Нельзя же напечатать статью о живом смерчике. Над нами весь город будет смеяться.
Главный редактор Гейнс распрямился.
— Политика «Форума» такова: печатать все новости и без обиняков. Это новость — и мы об этом напечатаем, — он сел вольготнее. — Эй! Официант! Повторить того же самого, только содовой поменьше!
— Но это же с научной точки зрения невозможно.
— Но ты же собственными глазами видел, так?
— Так, но…
Гейнс жестом остановил его.
— Попроси, чтобы Институт Смитсона это обследовал.
— Да они только посмеются, — сказал Перкинс. — Ты хоть про массовый гипноз слыхал?
— Чего? Ну, это не объяснение. Кларенс ведь тоже видел.
— И что с того?
— Известно, что. Чтобы тебя загипнотизировали, нужно иметь сознание. Ipso facto[341].
— То есть, Ipse dixit[342].
— Перкинс, у тебя что — икота? Тебе вообще не следует пить днем. Скажи еще раз и помедленнее.
— Откуда ты взял, что у Кларенса есть сознание?
— А ты докажи обратное.
— Ну, он живой. Значит, хоть какое-то сознание должен иметь.
— Так я именно это и говорил. Раз смерчик живой, у него есть сознание. Не, Перкинс, если эти бородатые из Смитсоновского упрутся в свою антинаучную позицию, то я, к примеру, на ихней позиции не останусь. И «Форум» на ней не останется. И ты тоже.
— Я?
— Ни на минуту. Так и знай, Пит: «Форум» — за тебя. Теперь возвращайся на стоянку и сделай интервью со смерчиком.
— Я уже сделал. Ты же печатать запретил.
— Кто запретил? Вышвырну! Давай, Пит. Мы этот город поставим на уши. Погоди! За тобой — первая полоса. А теперь — вперед!
Он надел Питову шляпу и устремился в мужскую уборную.
* * *Пит утвердился за своим столом, прихватив контейнер с кофе, чашку томатного сока и вчерашний номер газеты. Под большим, в четыре колонки, фото Кыскиной игрушки, в рамке, на первой полосе была его статья. Жирным шрифтом (18 пунктов) приказывалось: см. редакционную статью, стр. 12. На стр. 12 еще одна жирная строчка отсылала читателя обратно к «НАШЕМУ ПРЕКРАСНОМУ ГОРОДУ», стр. 1. Это он проигнорировал и прочел: «М-Р МЭР — В ОТСТАВКУ!!!»
Прочитав это, Пит хмыкнул. «Дурные веяния…», «…символизирует духовную грязь, скопившуюся по темным углам мэрии…», «…пока ветер перерастет в бурю, а попросить коррумпированную и бесстыдную администрацию с занимаемых должностей». Редакционная статья указывала на то, что подряд на уборку улиц и перевозку мусора принадлежит мэрову шурину, и вопрошала: не выйдет ли дешевле и лучше отдать подряд смерчику.
— Пит, это ты? — раздался голос Папаши по телефону? — Меня в участок забрали.
— За что?
— Говорят, что Кыска — нарушение общественного порядка.
— Я буду прямо сейчас.
Он забежал в мастерские, взял с собой Кларенса и устремился в участок. Папаша с упрямой миной сидел в кабинете начальника участка. Перкинс вдвинулся внутрь.
— За что он задержан? — спросил он, указывая пальцем на Папашу.
Лейтенант скривился.
— Какого черта вы сюда явились, Перкинс? Вы — не его адвокат.
— Пора? — спросил Кларенс.
— Нет пока. За новостями, Думбровски, я ведь репортер. Может, помните? Так повторю вопрос: за что он задержан?
— Сопротивление офицеру полиции, находящемуся при исполнении.
— Папаша, это правда?
— Вот этот тип, — старик с отвращением бросил взгляд в сторону одного из полицейских, — явился ко мне на стоянку и хотел выдернуть у Кыски ту газету, про Манила-Бэй. А я ей сказал, чтобы не давала. Тогда он мне дубинкой пригрозил и приказал забрать у Кыски газету. А я ему и сказал, что он может со своей дубинкой сделать, — он пожал плечами. — И вот мы здесь.
— Разберемся, — сказал Перкинс, разворачиваясь к Думбровски. — Вам позвонили из мэрии, так? И вы на это грязное дело послали Дугана. Этого я, правда, не совсем понимаю. Дуган, я слышал, настолько туп, что вы даже запретили ему взимать штрафы на его же собственном участке для патрулирования.
— Врешь! — воскликнул Дуган. — Я их еще как взи…
— Дуган, молчать! — загремел лейтенант. — А вы, Перкинс, выметайтесь отсюда. Нет здесь вам новостей.
— Значит, нет? — вкрадчиво спросил Перкинс. — Наша доблестная полиция пытается арестовать смерч, и это называется «нет новостей».
— Пора? — спросил Кларенс.
— Никто никаких смерчей арестовывать не пытался! А теперь мотай отсюда!
— Тогда почему Папаша задержан за «воспрепятствование исполнению»? Что там Дуган делал? Может, бумажного змея пускал?
— Ему не предъявлено такого обвинения.
— Не предъявлено? А как вы его зарегистрировали?
— Вообще никакого. Он задержан для беседы.
— Во-от как? Ни обвинения, ни ордера, ни регистрации — просто хватают и держат. Прямо как в гестапо, — Перкинс обратился к Папаше. — Ты не под арестом. Я бы посоветовал встать и уйти.
Папаша встал.
— Э-э! — Лейтенант Думбровски вскочил с кресла, схватил Папашу за плечо и усадил на место. — Я здесь отдаю приказы! Вы останетесь…
— Пора! — завопил Перкинс.
Все застыли на миг в свете фотовспышки, а затем Думбровски разъярился еще пуще.
— А этого кто сюда пустил?! Дуган, забери у него камеру.
— He-а, — сказал Кларенс, убирая камеру подальше от «быка».
Они исполнили нечто вроде танца вокруг майского шеста, причем роль шеста исполнял Кларенс.
— Давай! — крикнул Перкинс. — Давай, Дуган, хватай камеру! Мне просто не терпится написать статью: «Лейтенант полиции уничтожает свидетельства грубости полицейских».
— Лейтенант, что делать? — взмолился Дуган.
Думбровски взглянул на него с отвращением.
— Сядь и закрой физию. А вы, Перкинс, не печатайте этого снимка, добром вас предупреждаю.
— О чем это? Может, и на меня Дугана науськаете? Папаша, Кларенс, идемте.
На следующий день в рубрике «НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД» значилось: «Мэрия начинает чистку. Пока городские уборщики улиц отдыхали, как обычно, в свое удовольствие, лейтенант Думбровски, действуя по указанию из канцелярии Хиззонера, ловил наш смерчик с Третьей авеню. Дело не заладилось, так как патрульному Дугану не удалось водворить смерчик в полицейский фургон. Неустрашимый Дуган был неудержим в своем рвении и взял под стражу случившегося неподалеку жителя города, некоего Джеймса Меткалфа, смотрителя с
