На миг запнулась, и продолжила спустя секунду:
– Посмотреть… что там за рыба. А еще ругалась с птерингом, но он сам виноват. Нечего вмешиваться, куда не просят!
Эльфийка не заметила замешательства, а может не обратила внимания.
– Не обращай внимания. Ты же знаешь Керкегора. Характер у него, мягко говоря, неуживчивый. Значит, говоришь, летала к южной речке? – задумчиво протянула Каонэль и потерла подбородок. – Ах да. Знаю такую. Она потом в подземную реку переходит. Бурную и холодную.
Аэлло удивленно подняла брови.
– А ты откуда знаешь? – спросила она.
– Да так, – уклончиво осветила серая. – Плавала.
Аэлло задумалась – говорить о том, как проучила наглую амазонку, или не стоит? Вид у Каонэль не сказать, чтоб задумчивый или занятой… Но если не знать, что гарпия защищала честь подруги, и вообще, ссора с Брестидой вышла случайно и почти незапланированно, эльфийка может не так понять. А чтобы поняла правильно, надо начинать с самого начала: как прилетели в Цитадель, и как бессмертная крылатая дева, веками грезившая о любви и человеческом тепле, попала под обаяние неких серых глаз… И как теперь плачет по ночам, а днем слагает дурацкие вирши. Но ведь эта тайна горгоны, не Аэлло…
– Ладно, – сказала эльфийка, вкладывая гладкую розовую раковину в руку Аэлло. – Ты оставайся, возвращай потерянное настроение, а у меня дела.
И, не дожидаясь вопросов, что за дела, серая легко взбежала по крутому спуску, направляясь в сторону Цитадели. Аэлло успела привыкнуть, что любопытная эльфийка к вопросам о себе относится настороженно.
Поджав тонкие губы и нахмурив лоб, Аэлло какое-то время смотрела на бескрайнюю голубую пустыню, прямо на нитку, где море Атлантии встречается с небом. Море сегодня спокойное, зеркалом отражает небесную гладь.
Воды Атлантии синие, яркие, как васильковое поле, ничего общего с серо-зелеными волнами Жемчужного моря.
По мере того, как синюю гладь перед глазами Аэлло услужливая память преображала в бушующие валы с пенными шапками, лицо Аэлло хмурилось, а пальцы крепче сжимали раковину. Наконец, когда нос сморщился, губы оказались искусанными, а в уголках глаз заблестело, Аэлло затрясла головой, и запустила раковиной прямо в надвигающийся серо-зеленый вал.
Всплеск синего зеркала прогнал наваждение, а на том месте, где только что скрылась раковина, показалась голова Селины.
Аэлло заморгала, уставившись на бледную белокурую ихтионку, недовольно сверкнувшую большими глазами с рубиновой радужкой.
– Что за кракен тебя укусил? – спросила Селина.
Аэлло не ответила, даже демонстративно отвернулась. Она замерла, словно не могла оторвать глаз от крохотного облачка, похожего на рыбу с четырьмя плавниками и змеиным хвостом.
– Эй! Что за кракен укусил, спрашиваю? – повторила вопрос ихтионка, подплывая к берегу.
Над водой показались хрупкие белые плечи, мокрые волосы прилипли к спине, словно ихтионка набросила на голову покрывало. Когда Селина показалась по пояс, на груди засверкали чешуйки. Бледный лоб нахмурен, губы скривились, ихтионка что-то буркнула себе под нос, помянув не то снова кракена, не то каракатицу.
Поняв, что уплывать ихтионка не собирается, как не собирается и отставать, Аэлло скрестила на груди руки, и, поджав губы, недобро уставилась на нее. Селина, которая уже почти полностью вышла из воды, застыла, стоя по колено, копируя позу Аэлло: тоже скрестила руки на груди, и тоже разглядывает гарпию исподлобья. На шее ихтионки ожерелье со светящимся голубоватым светом кристаллом, отчего чешуя на груди окрашена в бирюзовый. Под кристаллом, на тонкой цепочке поблескивает золотой осколок. Узкие бедра охватывает тяжелый пояс, в петле на нем трезубец, маленький, размером с грабельки для рыхления грядки.
Гарпия и ихтионка одного роста, обе хрупкие и белокурые, только отдающие в голубизну кудри гарпии разбросаны по плечам, а локоны ихтионки похожи на гладкое шелковое покрывало, ко лбу прилипла мокрая прядь.
В третий раз услышав о кракене, Аэлло не выдержала:
– Да о каком кракене ты говоришь все время?! Кто должен был меня кусать?
– Вот-вот, после того, как кракен укусит, такие нервные и плавают. То есть ходят.
Гарпия часто заморгала.
– Ты о чем?
Ихтионка вздохнула и перевела сама себя:
– Не в настроении?
Аэлло фыркнула, расправив крылья и складывая их поудобнее.
– Вы что, сговорились все, что ли? Отличное у меня настроение!
Рубиновые глаза ихтионки насмешливо блеснули. Вглядываясь в зеркальца глаз Аэлло, она нарочито небрежно произнесла, передергивая хрупкими плечами:
– Ну тогда понятно.
Аэлло неприязненно скривилась:
– Что понятно?
Селина отвела мокрую прядь за ухо.
– Все гораздо проще.
– Что – проще? – чувствуя, что начинает злиться, спросила Аэлло.
Ихтионка помедлила, а потом произнесла:
– Ты именно меня невзлюбила.
Аэлло склонила шею набок. «Это заметно, что ли?» – пронеслось у нее в голове.
– А за что мне тебя любить? – спросила она вслух.
– А не любить, за что? – резонно возразила Селина, добавив: – Ты же, вроде, жила бок о бок с ихтионами? Ты же с парящих островов? Строфадских? Тех, что над Жемчужным морем?
Тонкие брови Аэлло почти встретились у переносицы.
– Вот именно, что жила, – буркнула она.
Селина заглянула в зеркальные глаза гарпии, явно изучая свое отражение. Даже волосы поправила.
– Тебя кто-то обидел? – спросила она участливо.
Аэлло закатила глаза, словно собиралась воздать молитву всем возможным богам, но на ихтионку это не подействовало, уходить она явно не собиралась. Вместо этого робко улыбнулась, и гарпия нахохлилась еще больше. Когда же Селина протянула тонкую руку с небольшими перепонками между пальцами и осторожно потрогала белую кудряшку, что выбилась из прически гарпии, та нехотя заговорила:
– Когда первый раз летала, по-настоящему, не над островом, а над морем, упала… Я совсем маленькая была, только-только поклялась ветру. Ваши тогда чуть меня не утопили, – после небольшой паузы добавила она.
Бледное лицо Селины омрачилось, словно рябь пошла по воде, а затем тонкие губы раздвинулись в нежной улыбке:
– Но ведь не утопили?
Гарпия нахохлилась еще больше, и нехотя пояснила:
– Другие ваши вмешались.
– Может, они просто играли?
– Хороши игры!
Аэлло подумала и нехотя добавила:
– Хотя, знаешь, те, кто топили, какие-то маленькие были.
Тонкие брови Селины поползли вверх, рот приоткрылся.
– Маленькие? – переспросила она, хлопая мокрыми ресницами. На всякий случай показала руками: – Вот такие?
– Не-а… Такие.
– Кракен раздери! – воскликнула ихтионка, закусывая губу. Заметив, что Аэлло смотрит на нее, склонив голову набок, пояснила: – Детей на поверхность не пускают, этого просто не может быть!
Гарпия нахмурилась.
– Я вру, по-твоему?
– Да погоди ты! Опиши их, кто на тебя напал, и кто спас?
Аэлло потупилась.
– Не самые приятные воспоминания, если честно… Я же совсем ребенком была. Это сейчас я понимаю, что те, черноволосые, кто напал, мне теперешней едва ли по пояс. А тогда они огромными показались. Поэтому, когда тех увидела, ну, других, больше на тебя похожих, с трезубцами… Просто окостенела от страха, прям не пошевелиться. С гарпиями так бывает, нам лучше от воды подальше держаться, опасно. Крылья судорогой сведет, перья намокнут, потяжелеют, а маховые – они вообще стальные, такие тяжелые, ты не представляешь!
Аэлло говорила сбивчиво, жестикулируя, щелкая пальцами, над кончиками посверкивали небольшие искорки, хмурилась, пока не заметила, что чем
