45. Чем продолжительнее и упорнее была осада нашего лагеря, тем положение наше становилось затруднительнее (ежедневно число защитников убавлялось вследствие множества раненых) и тем чаще отправлял Цицерон письма и гонцов к Цезарю; большая их часть попадала в руки неприятеля, и наши посланные гибли в мучениях в виду нашего лагеря. У нас находился один Нервий знатного прохождения, по имени Вертикон; он с начала осады перешел к нам и поклялся Цицерону в верности; он уговорил одного из своих рабов обещанием свободы и богатого вознаграждения доставить Цезарю донесение Цицерона. Тот, обернув им дротик, незаметно, как Галл, прошел между Галлами и прибыл к Цезарю, который только тогда узнал об опасности, какой подвергаются Цицерон и его войско.
46. Цезарь получил донесение Цицерона в одиннадцатом часу дня; в ту же минуту он послал гонца в землю Белловаков к квестору М. Крассу, находившемуся на зимних квартирах, милях в двадцати пяти, с приказанием выступить в полночь и спешить к нему на соединение. М. Красс выступил в поход немедленно по получении приказания. Другого гонца Цезарь отправил к легату Г. Фабию с приказом идти в землю Атребатов, через которую надлежало идти Цезарю. Цезарь написал и Лабиену, чтобы он, если это возможно без ущерба для интересов Римского народа, шел со своим легионом в землю Нервиев. Остального войска Цезарь решил не дожидаться по причине отдаленности его помещения; около четырехсот всадников он взял с ближайших зимних квартир.
Вооружение римского воина: шлемы, щиты, поножи, меч и панцири
47. В третьем часу Цезарь, узнав от передовых разъездов о приближении Красса с войском, выступил в поход и в этот день сделал переход в двадцать миль. Цезарь поручил Крассу с легионом защиту Самаробривы, куда по случаю близости зимних квартир Римского войска были свезены войсковые тяжести, заложники от разных племен, разного рода публичные акты и все хлебные запасы. Фабий, исполняя приказание, вскоре на походе присоединился к войску Цезаря. Лабиен, узнав о гибели Сабина и его когорт и видя приближение к своему лагерю всех Тревирских войск, возымел опасение, как бы при таких обстоятельствах отступление не сочли бегством и не открылось бы свободное поле неприятельскому нашествию, тем более что неприятель и так возгордился недавним успехом. Вследствие этого Лабиен доносит письменно Цезарю, с какой опасностью сопряжено было бы его выступление с легионом из зимних квартир; вместе с тем он дает знать Цезарю о том, что случилось у Эбуронов и что все пешие и конные войска Тревиров остановились не далее трех миль от его лагеря.
48. Цезарь одобрил мнение Лабиена и, хотя вместо трех легионов должен был ограничиться двумя, однако решил поспешить, зная, что вся надежда на спасение оставалась в быстроте действий. Длинными переходами двинулся он в землю Нервиев. Там от пленных он узнал об опасном и крайнем положении, в каком находятся войска Цицерона. Цезарь обещанием больших наград убедил одного Галльского всадника доставить к Цицерону письмо; оно было писано по-гречески, чтобы в случае, если бы оно и досталось неприятелю, он не мог узнать о намерениях Цезаря. Он приказал посланному, если нельзя будет пройти в лагерь, бросить туда письмо с дротиком, завязав его в ремень[7]. В письме Цезарь извещал Цицерона, что он идет к нему на помощь с легионами, и убеждал его защищаться с прежним мужеством. Галл, видя, что в лагерь пройти было бы опасно, бросил, как ему было приказано, в лагерь письмо Цезаря на дротике. Случилось, что он вонзился в башню и в течение двух дней не был замечен нашими; на третий день один воин увидал его и принес к Цицерону. Он собрал воинов и при них прочитал письмо Цезаря к их великой радости. Притом уже в отдалении видны были зарева зажженных войсками Цезаря деревень; это обстоятельство уничтожило всякое сомнение насчет приближения легионов.
49. Галлы, узнав от своих лазутчиков о приближении Цезаря, сняли осаду и со всеми силами пошли навстречу Цезарю; количество их простиралось до 60 тысяч человек. Цицерон, пользуясь этим обстоятельством, опять выпросил у Вертикона, о котором мы говорили выше, Галла для того, чтобы отправить письмо к Цезарю, в котором он советует ему соблюдать на походе все меры осторожности, так как все силы неприятельские обратились к нему, оставив его лагерь. Это письмо в полночь было доставлено к Цезарю; о его содержании он тотчас дал знать воинам и ободрял их к предстоявшему сражению. На следующий день на рассвете Цезарь с войском двинулся вперед, но не успел пройти четырех миль, как увидел обширную долину, перерезанную ручьем, и на той стороне большие неприятельские силы. Было бы весьма опасно сразиться с превосходящим в численности неприятелем при неблагоприятных условиях местности. А потому Цезарь, зная, что войска Цицерона освободились от осады, и не видя необходимости спешить, остановился и избрал как можно более благоприятное место для лагеря. Хотя он сам по себе был очень невелик (наших было едва ли 7000 человек), особенно при отсутствии обоза, но Цезарь сделал его еще меньше, с умыслом сузив промежутки между палатками, с целью внушить неприятелям мнение о крайнем своем бессилии. Между тем он отправил во все стороны разъезды отыскать удобнейший путь для перехода через долину.
50. В этот день оба войска оставались на своих местах, только небольшие стычки конницы происходили у водопоя. Галлы поджидали к себе не подошедшие еще подкрепления. Цезарь же надеялся вызвать неприятеля к себе по эту сторону долины, обнаруживая мнимую робость, и заставить его принять сражение у своих укреплений; в случае же если бы он и не преуспел в этом, то, разведав местность, хотел найти безопаснейший путь к переходу через долину и речку. На рассвете неприятельская конница подвинулась к нашему лагерю и завязала бой с нашей. Цезарь с умыслом приказал своим всадникам отступить и удалиться в лагерь; вместе с тем он отдал приказание насыпать вал повыше, заваливать ворота и, исполняя все это, обнаруживать как можно более суетливости и суматохи, как будто все это делается под влиянием страха.
51. Неприятели, видя во всем этом ручательство успеха, перешли на нашу сторону и выстроились к битве в самом неудобном месте. Наши с умыслом сошли с вала; Галлы пододвинулись еще ближе и со всех сторон стали бросать стрелы внутрь наших укреплений; они послали трубачей прокричать: «Если кто-либо, Галл или Римлянин, хочет к ним перейти, то может без опасности до
