– Все нормально, – резюмировал Элбан. – Теперь попробуйте отстегнуть панцирь.
– А как? – совершенно искренне спросил я.
– Ох, что это деется-то, – вздохнул старик, явно подразумевая мою неопытность. – Вам что, в школе этого не преподавали?
– Я не доучился до конца.
Старик посмотрел на меня, но так ничего и не добавил, лишь сокрушенно покачав головой.
– Если вдруг выпадете из седла и надо будет быстро бежать, дернете сначала вот эти две нижние пряжки, – Элбан, направив мою руку, помог нащупать две пластины у пояса, – а затем вот эти две на плечах. Попробуйте.
– Не получается, – с непонятным волнением сказал я, пытаясь поддеть пальцами широкие пряжки у пояса.
– Дергайте сильнее.
Вторая попытка оказалась удачнее. После срыва верхних пряжек панцирь упал на землю, а я инстинктивно качнулся вперед и едва не упал от нахлынувшей слабости.
– Так, все, теперь отдыхать. До вечера куча времени, так что все успеем. Воган, ленивый хомяк! Ты скоро там?
Того, что ответил племянник моей «няньки», я уже не разобрал. Похоже, ментальная схватка с хидоем выпила все силы.
Меня не смогли разбудить ни шум военного лагеря, ни раскалившее воздух в палатке полуденное светило, а вот красноватые отблески заката, окрасившие серую ткань над головой, все же сумели вырвать мой мозг из неурочного забытья.
Некоторое время я лежал, бездумно глядя на матерчатый полог и стараясь отогнать от себя реальность, но ворчание Элбана и голос Вогана, мурлыкавшего какую-то песенку, напомнили мне, кто я и где нахожусь.
– Куда ты полез, идиот! – Крик Элбана заставил меня вылететь из палатки, как пушечное ядро. Сразу вспомнилось, что не закат послужил пробудившим меня раздражителем, а скрип металла на дверце клетки с хидоем.
К счастью, Воган не успел войти внутрь, по привычке решив, что можно заняться зверем и без поводыря. О том, насколько он был не прав, незадачливому парню рассказал скрип сочленений панциря. В принципе ничего страшного случиться не могло – хидой лишь краем сознания почувствовал чужого и попытался проснуться. Давеча мне удалось погрузить его в сон достаточно глубоко, но Воган все равно испугался. Он отскочил от клетки и упал на пятую точку, едва не надев себе на голову ведро с водой.
– В деревню, коров пасти, идиот! Завтра же! – заорал Элбан, таким способом избавляясь от осадка страха за самого близкого родственника. Вывалившаяся из ведра мокрая тряпка, которой парень собирался обмывать панцирь хидоя, была тут же подхвачена стариком и смачно хлестнула по вихрастой голове.
Сбежавшиеся на шум наездники начали хохотать. Я присоединился к веселью, но перед этим незаметно задвинул засов дверки на место.
– Что тут у тебя? – спросил подошедший на шум сотник Драган.
– Все нормально. Старик дурачится. Я отдохнул, и сейчас попробуем оседлать его.
– Давай я подстрахую, – предложил мой новый начальник.
Другие наездники подошли ближе. После совместного веселья общее настроение было довольно благожелательным. Бросалось в глаза, что наездники хидоев немного отличаются по характеру от простых поводырей. Это было вполне объяснимо, ведь они ходили в бой верхом на своих питомцах, поэтому имели лихой характер – другие здесь не выживали. Только впишусь ли я в этот гусарский коллектив?
– Элбан, хватит его гонять. Давай седлать нашего питомца! – позвал я обслугу, и цирк мгновенно прекратился. Особенно учитывая присутствие начальства.
Довольно ловко солдаты заволокли в клетку сложную конструкцию, которая напоминала обычное седло значительно больше, чем «ящик» хах-коваев. Цепи с лязгом встали на свои места. По большому счету это и были все приготовления – клыки, шипы и когти хидоя не нуждались в металлическом усилении.
Все прошло без проблем, потому что я плотно контролировал состояние зверя, надежно удерживая его за гранью сна.
После хидоя солдаты так же сноровисто «запрягли» меня, в конце «нагрузив» панцирем.
В дверку клетки пришлось проходить боком, а затем еще и краснеть, буквально заползая в седло. Хорошо хоть мою пунцовую физиономию скрывала маска.
Устроившись в седле, я сначала сел ровно, как в обычном лошадином седле, а затем лег животом на специальную подушку. В таком положении панцирь на моей спине совмещался с костяным венцом вокруг седла и сливался с броней хидоя, закрывая меня от стрел и копий. В таком положении обзор снижался до нуля, зато шансы выжить значительно увеличивались.
Вроде все нормально.
– Элбан, открывай!
Старик уже шагнул к запорам, освобождающим одну стенку клетки, но был остановлен сотником:
– Подожди, панцирь сидит неплотно. Так не пойдет. Третьяк, принеси трофейный.
Минут пять ушло на смену панциря, которая прошла под ворчание Элбана о том, что все придется переделывать. Меня же волновало совсем другое.
– А наши бойцы не спутают меня с арабом?
– Извини, парень, но этот зверь изначально рассчитывался только на одну атаку. Так что скоро ты потеряешь еще одного питомца.
– А если ему удастся выжить?
Сказать, что я расстроился, – значит ничего не сказать.
– Извини, но хорох утверждает, что у нас он не выживет. От силы несколько дней. Что-то там в мозгах не так. Наши звери у арабов тоже долго не живут. Вот такая перестраховка.
Сотник выглядел так, словно действительно сочувствовал моим проблемам. Но также мне показалось, что на то были еще некие, пока неведомые мне, причины.
– Обещаю, если выкарабкаешься, поговорю с Возгарем. Возможно, удастся уговорить его отдать тебе твоего прежнего ковая и сделать наездником. С другой стороны, Вторак почему-то зол на тебя, да и командир верховых коваев тоже не излучает любовь к твоей персоне и вряд ли захочет иметь под своим началом. Скажу по секрету, мы с тобой оба «выскочки», получившие зверя сразу после школы. Только мой Буян до сих пор со мной. – Увидев, как я сморщился, Вин тут же добавил: – Я не виню тебя и наверняка поступил бы так же, но их ведь не переспоришь. Так что впереди у тебя два варианта.
Сотник Вин Драган ошибался – судьба оставила мне только один вариант, причудливым образом совместивший оба его предположения. Но это произойдет в будущем, а в данный момент меня ждал новый опыт.
При второй посадке в седло сразу выяснилась правота ротного – теперь я словно сливался с хидоем в одно целое. Трофейный панцирь входил в нужные проемы как влитой.
Пришло время будить зверя. Виртуально-ментальный «шар» стал шероховатым, и огромное тело пришло в движение. Элбан не спешил открывать клетку, давая мне возможность прийти в себя. Но никаких рецидивов не случилось. Хидой стремился «ощетиниться» яростью, но я легко гасил его потуги. Чувствовалось, что он не приемлет меня как своего наездника, но вложенные инстинкты заставляли огромного зверя смиряться с властью мягкотелого существа.
– Открывай!
Тяжелая стенка клетки с лязгом рухнула, давая нам свободу. Хидой шагнул вперед.
Это нечто невообразимое! Разница с хах-коваем была разительной. На Дубке я чувствовал себя, как на транспортном средстве, а сейчас подо мной двигалось олицетворение смерти. Мощь хидоя ошеломляла. Никакой неуклюжести. О плотном панцире
