Оставаться наедине и ему и мне стало как-то неуютно, словно мы прикоснулись к чему-то мерзкому, постыдному; стали словно соучастниками в том давнем убийстве.
Внимательно посмотрев в глаза, побелевшего от внутреннего напряжения майора медленно, с паузами, произнес:
- Возьмите себя в руки майор. Это была война. Страшная война, гражданская. И сейчас война. И если мы не победим... все, что было тогда, цветочками покажется.
Сказав так, я не особо кривил душой. Василевский воевал на многих войнах, и как человек военный привык к смерти. Сам я тоже много повидал за время командировок, а главное - знал многое из того, что наши предки узнают много-много позже. Про печи Освенцима и пепел Хатыни.
Но рыбалка была окончательно испорчена. Придравшись к очередному приступу дождичка, я решительно свернул мероприятие, и приказал отправляться домой.
И надо же такому случиться, обе машины сломались, стоило нам только отъехать на пару верст. И смех, и грех. Идет такая война, Сталин ждет начальника Генерального штаба, а тот пропал - застрял среди степи. А скоро ночь. Благодаря проводнику, средних лет дядьке не попавшему в армию из-за плоскостопия, но при каждом удобном случае вытягивавшемуся во фрунт, мы добрались до ближайшей деревни. Связались с аэродромом по телефону от местного начальства, предупредили и вызвали помощь, и завалились на постой в просторную избу на окраине.
Хозяйка (муж на фронте с 41-го, двое детей-бесенят) расстаралась: сначала баня, а когда распаренные мы пришли за стол, там ждали целая кастрюля горячей картошки в мундире, свежеиспеченный хлеб, собственные огурцы, парное молоко, пузатый самовар с настоящим чаем в чайники. Мы тоже отплатили, выложив на стол пару банок тушенки, сало, припасенное аэродромным начальником; адъютант Сергей достал из своих запасов пачку печенья и конфет для пострелят. Пир получился что надо. Настроение, несмотря на случившиеся неприятности, было приподнятое; но усталость взяла свое. Неудержимо клонило в сон.
После выпитого теплого молока "для горла", я по начальственной привилегии завалился спать на хозяйскую постель, предоставив спутникам самим искать место для ночлега. В тесноте, да не в обиде.
* * *
Проснулся я резко, без всякого предварительного моргания и потягивания. Бывает со мной такое: вот только что мирно сопел в две дырки, просматривая цветной сон про розовых слонов, и вдруг - щёлк! В следующее мгновение я уже рассматриваю потолок, а сна нет ни в одном глазу. Судя по внутренним ощущениям, время еще раннее, но пытаться заснуть после такого вот внезапного пробуждения - бесполезно, это я по опыту знаю. Да и не хочется уже спать, если честно. Так что вытягиваюсь поудобней и закидываю руки за голову - раз спать не хочется, а вставать еще рано, то можно просто поваляться в свое удовольствие и немного подумать в тишине.
В процессе ерзанья с целью устроиться получше, рука цепляется за что-то теплое и мягкое - секретарша! Соседка по постели обеспокоенно шевелится, но не просыпается. Или делает вид, что не просыпается - от этих матерых разведчиц всего можно ожидать. Хотя, в данном случае, неважно - вслух я размышлять не собираюсь, а читать мысли здесь вроде еще не научились. Да и на счет "матерых" это я, пожалуй, погорячился. Разве что если исходить из объема груди... Тут да, тут мои девчонки вне конкуренции!
Пока размышляю, моя рука как-то сама собой меняет направление движения и вместо того, чтобы улечься мне под голову, оказывается на женском плечике... Затем ладонь плавно соскальзывает вниз, медленно движется к точеной шейке, словно ласкаясь к бархатистой коже, задевает тонкий шелк ночной рубашки, ныряет под него и, наконец, достигает упругого полушария груди... Всё! Дальше рука двигаться категорически не желает и замирает, удобно расположившись на этом роскошном постаменте. Красота!
Так о чем бишь я там собирался подумать в тишине? Мнда, теперь уже хрен вспомнишь. Все мысли только об одном. А и ладно, об этом тоже можно думать с пользой, а не только с удовольствием. При мысли об "удовольствии" рожа сама собой расплывается в самодовольной ухмылке. Еще бы! Тут в голову такая интересная идея пришла... Так! Отставить интересную идею! Не на совсем, конечно, но, по крайней мере, отложить "на потом". Кстати, а кто это у меня под боком лежит? Кажется, Штеффи, потому что тихо очень. Грета во сне сопит. Не громко, но если вокруг тихо, то слышно. Я под это посапывание засыпать люблю - очень уютно как-то у нее получается. Если б не это сопение, я б их в темноте вообще не отличал - похожи они, как близнецы.
На всякий случай скашиваю глаза набок, чтобы проверить свои теоретические расчеты: точно Штеффи - по подушке рассыпаны роскошные золотистые локоны. У Греты волосы русые. Я их поначалу только так и различал: одна - шатенка, другая - блондинка. Днем-то ладно, а ночью как? На ощупь они одинаковые, голоса похожие... Здорово меня это нервировало одно время. Еще назовешь спросонья не тем именем - проблем не оберешься. Может, конечно, и перестраховывался я по старой привычке - все ж таки при исполнении они и всё такое... Но береженого - Бог бережет! Бабы - народ загадочный, даже при исполнении такого наворотить могут, что мама не горюй!
Хотя, надо признать, никаких поводов заподозрить их хоть в какой-то ревности девчонки не давали. Поначалу они вообще вели себя настолько... исполнительно, что ли? Что у меня постоянно возникало ощущение, что они и в постели готовы меняться в точном соответствии с графиком дежурств. "Сержант Грета пост сдала! Сержант Штеффи пост приняла!". "Пост" - это я, стало быть. Не то чтобы это могло заглушить разбушевавшийся по весне основной инстинкт, но все же такое сугубо деловое отношение к моей особе несколько напрягало.
Время - лучшее лекарство, причем от всех болезней. От душевных в том числе. Так что уже
