разваливаться начнет.
– Какой двойник? – Настя еле переводила дух, очки скакали на ее вздернутом носу. – Там Рыба с Сашкой к просеке пошли!
– Оглянись! – завизжала Лиза.
Всадник, до этого стоящий спокойно, не шелохнувшийся, когда через него прошла Настя, наклонился вперед, перегнулся через седло, навис над плечом Павловой.
– У вас ничего не получится! – зашипел он. – Вы останетесь здесь. Вас запугают ваши же страхи. Вы убьете друг друга своей же ненавистью!
Конь поднялся на дыбы, развернулся на одном месте и прыгнул в неожиданно навалившуюся со всех сторон темноту.
Черта погасла, оставив после себя кривой черный глубокий след. Над поляной повисла тишина.
Чиркнула зажигалка. Тоненький огонек осветил перепуганные лица ребят, Настю и Антона, стоящего перед ней со сжатыми кулаками.
– Убирайся, – сквозь зубы процедил Рыжик.
– Олег Павлович, чего это он? – скривилась готовая разреветься Павлова.
– Потом подеретесь, – прошептал Паганель, хлопая себя по карманам в поисках фонарика. – Нужно посмотреть, что творится в лагере.
Но к кустам, отделявшим смотровую площадку от костра, никто не пошел. Учитель тоже не сдвинулся с места – за него цеплялось столько ребят, что сил двинуть рукой или ногой у него уже не было.
– Васильев! – разозлившись, прикрикнул Паганель. – Чего застыл? Иди посмотри, что там?
– Ага! Я чего, самый крайний? – забасил Андрюха. – Пускай Рыжик идет.
Антон метнулся туда-сюда, не зная, с чего начать – врезать псевдо-Павловой, чтобы она растворилась, идти в лагерь или бежать за дураком Рыбкиным, которого опять понесло неизвестно куда.
– Вы что, не поняли? – снова заговорила Настя. – Они же там – на лыжне.
– Не слушайте ее, – зашептал Вовка на ухо учителю. – Она хочет, чтобы мы вышли за черту. Тогда нам всем придет конец.
– Что же вы стоите? – завопила Павлова, шагая вперед.
И тут за спинами ребят раздался еле слышный голос:
– Гравер убежал.
Около кустов стояла маленькая Катя Талаева, по ее щекам текли слезы.
– Теперь никто-никто не вернется? – совсем умирающим голосом спросила она. – Никогда?
Из леса донеслось далекое ржание.
Ребята посмотрели друг на друга и молча пошли к палаткам.
Призраки из лагеря ушли. А вместе с ними исчезли все дрова и вся вода. А это значило, что в любом случае завтра утром придется выходить в лес.
– Попали, – прошептал Васильев, оглядев всеобщий разгром.
– Бежать отсюда надо, – с решимостью произнес Вовка. – Мы сможем пробиться, всадники ведь куда-то ускакали.
– Ускакали? Прискачут! – криво усмехнулся Антон.
Ему было до слез обидно, что Рыбкин ушел без него. А ведь мог позвать. И тогда он был бы там, в лесу, а не сидел бы здесь и не ждал неизвестно чего.
– Вы как хотите, а я к ребятам пойду, – решился Рыжик. – Все равно надо что-то делать.
Олег Павлович поудобней перехватил лежащую у него на руках в полуобморочном состоянии Карину.
– Ладно, – кивнул он, пристраивая Смирнову на попоне. – Была – не была! Все равно терять нам уже нечего. Девчонки, – повернулся он к двум Катям, – присмотрите за Кариной. Лиза! – он поискал глазами Шульгину. – Остаешься охранять лагерь. От лошадей не отходите! Если что, они отпугнут призраков.
– Вы нас бросаете? – неожиданно взвизгнула Лиза.
Вот это да! А они-то всегда считали, что Лизка-Ириска храбрая! А тут вдруг расклеилась… И ревет в три ручья… И лицо у нее красное… И глаза испуганные… Вот так живешь с человеком семь лет, а он неожиданно оказывается…
Ну да ладно.
– Мы скоро придем, – учитель строго посмотрел ей в глаза.
– Вы не вернетесь, – заплакала Лиза.
Все-таки зря она это. Вон и Кати хлюпают носом. А ведь Талаева только что так отчаянно ловила Гравера. А он огромный… И лягается… И глаза у него бешеные… Огромные и темные…
– Не каркай, – буркнул Васильев, потуже затягивая пояс своей куртки. – Если вы будете сидеть тихо, то все вернутся.
Конечно, вернутся! Куда они денутся? Вот только пройдутся по темному лесу, соберут все страхи, спрячут в мешок и вернутся.
Антон поежился. А ведь где-то там бродит его двойник. И глаза у него по лицу растекаются.
– Пошли, что ли? – топтался на месте Андрюха.
Ему не терпится ринуться в бой. Махать шашкой, рубить врагов направо и налево. Такому ничего не страшно.
Паганель присел около Лизы на корточках, шепнул ей что-то на ухо, потрепал по плечу. Шульгина моргнула мокрыми ресницами и улыбнулась.
Что он ей, интересно, пообещал? Лисицу из леса принести или поймать настоящего волка? Да, Паганель кого угодно может уговорить. Он вообще разговорчивый.
Верещагин и не заметил, как стал разговаривать сам с собой. Как будто недавняя беготня по лагерю заставила его по-другому посмотреть вокруг. Вот стоит Андрюха, уже вооружившийся палкой. Он и тогда ничего не боялся. И сейчас ему ничего не страшно. Просто интересно пройти по ночному лесу. Вовка Сидоров бестолково вертит головой на глупой тонкой шее. Он еще ничего для себя не понял и не решил. Но раз предлагают идти, он пойдет. Вовке, наверное, немного страшно. Но азарт предстоящего путешествия перебивает все остальные мысли. Насте тоже хочется идти. Она уже была там, в лесу, ничего необычного не встретила, кроме зайца, и теперь снова согласна туда вернуться. Почему? Потому что рядом бесстрашный Андрюха, потому что где-то там бродят Сашка с Мишкой. И вообще это будет замечательное приключение. А Олег Павлович выглядит скорее растерянным, чем уверенным. Он понимает, что надо куда-то идти и что-то делать. Но что делать и куда идти, не знает. Он не хочет оставлять девчонок одних, но и бросать двух учеников где-то там, в темноте и неизвестности, тоже нельзя. Ждать утра, искать помощь и как-то вывозить детей из этого проклятого места – не лучший вариант.
А обе Кати ни о чем не думали, кроме как о своих распрекрасных лошадях. Им было совершенно не жалко людей, их не волновали ребята, которые по их милости вынуждены вместо отдыха носиться по лесу. Они обе думали только про убежавшего Гравера и строили планы, как бы это половчее его завтра поймать и всем вместе отправиться обратно на конюшню.
Антон улыбнулся – до чего упрямые оказались эти девчонки. Из-за них же все это произошло, а они только о своих ненаглядных лошадях пекутся!
Рыжик еще раз оглядел поляну и только сейчас заметил, что все вокруг стало немного скособоченным. Особенно с левой стороны. Медленно, но верно окружающее уплывало куда-то в сторону. Потом перед ним все начало двоиться и опрокидываться назад. Антон перестал улыбаться, обхватив голову руками. Мир начал утекать от него.
Антон снова раздвинул губы в улыбке. Текучесть приостановилась. Его прошиб холодный пот догадки. Но еще не веря себе, дрожащими пальцами он коснулся своего правого глаза.
Сейчас глаз поддерживала только щека, а то бы он давно скатился вниз. Верещагин вздрогнул, и правый глаз плавно стек вниз. Антон вовремя подставил руку. Глаз огромной цветной каплей плюхнулся в ладонь и уставился на своего хозяина. Видок у этого самого хозяина, то есть у Антона, был еще тот! Лицо перекошено, правая щека втянута под пустую глазницу, левый глаз готов вот-вот выпасть. Улыбка, разъехавшаяся в широченную щель от уха до уха, открывает не только зубы, но и кроваво-красные десны.
Больше Антон видеть этого не мог. Пятясь в тень от стоящих у коновязи ребят, он хлопнул себя рукой
