– Спасибо за комплимент, ваше величество.
Магнус был польщён, но всё же не принимал слова государя близко к сердцу. Что проку в дружбе великого герцога, который живёт взаперти во дворце, окружённый честолюбцами и интриганами?
Всё это не для Магнуса. Он мечтал поскорее стать снова обычным мальчиком, который учится в обычном лицее. Его настоящая жизнь была там, а может, где-нибудь ещё, он пока точно не знал, где именно, но уж точно не в компании великого герцога.
Магнус вспомнил, как отец, вернувшись, крепко обнял его, а потом отстранил от себя, чтобы рассмотреть получше, и сказал:
– Мой мальчик, настало время обучить тебя азам бизнеса.
Я и не заметил, когда ты так вырос. Завтра напомни шофёру, чтобы он отвёз тебя в мой клуб. Познакомлю тебя с кое-какими финансистами, которых тебе придётся обжуливать, когда станешь главой империи Миллионов.
Магнус выдавил вежливую улыбку:
– Буду очень рад, отец.
Полковник Блиц, держа бокал шампанского так, будто это граната с выдернутой чекой, отозвал мальчика в сторону.
– Вы не думали о военном училище? – спросил он. – У вас телосложение гренадера, Магнус, и отвага пехотинца.
– Спасибо, полковник. Но меня срежут на проверке у врача. Я нарколептик, понимаете, – объяснил Магнус, смущаясь, как будто говорил неправду.
На самом деле у него так давно не случалось приступов, что он, пожалуй, уже излечился от своей болезни. Если это вообще была болезнь, а не приступы мучительной скуки…
– А та девушка?.. Я надеялся увидеть её сегодня. Ну что ж… Передайте ей, пожалуйста, от меня.
Полковник протянул Магнусу пакет, обёрнутый коричневой бумагой.
– Обязательно, полковник. Спасибо.
Мимси, как и следовало ожидать, отклонила приглашение великого герцога.
Вспомнив детей с Дачи, с которыми он познакомился в суде, Магнус решил, что она права.
Это было сразу после разоблачения Краганмора. Зрители расступились, и, пока судьи слушали показания Алисии Оппенгейм, детей отвели в парадную гостиную, украшенную внушительными люстрами и целой армией кресел в чехлах бордового цвета, на которые никто так и не решился сесть.
Ни у кого из них не было имени, по крайней мере настоящего. Максимум кличка, которую они носили гордо, будто боевую раскраску. Самого длинного звали Каль, его младших сестёр, которых никто не мог отличить друг от друга, – Светлячок и Букашка. А ещё малыш Швоб и остряк по имени Пётр Беглый.
– И про Одноглазого не забудь, Мимси, – напомнил ей Пётр и обернулся к Магнусу, прикрыв половину лица рукой. – Наш друган… Его так звали, потому что у него был только один глаз. Сечёшь?
Смущаясь солдат, стоящих на посту у двери, они говорили шёпотом.
– Ты, значит, теперь тут живёшь, да, Мимси?
– А я слыхал, что у них такие порядки, – рассказывал тем временем Пётр с видом бывалого знатока. – Если слуги вдруг встретятся с хозяевами, они должны отвернуться к стене, потому что смотреть на хозяев не положено.
Крошки как с самого начала повисли на шее у Мимси, так от неё и не отклеивались. Остальные немного дулись.
– У нас тебе, значит, не понравилось? Почему ты уехала, никого не предупредив?
– Чёрная Дама тебя везде искала. У неё прямо паника была! А потом она увидела, что ты вырезала страницу из газеты, и поняла, куда ты отправилась.
– Мы все приехали, – сообщил Пётр, важно задрав нос. – Вдруг понадобится разбить пару рож. Если они захотят упрятать её в тюрьму, мы им покажем!
– А о толстяке Берге ты подумала? Знаешь, как он любил свою лошадь!
– Каль, отстань, ладно? С лошадью всё в порядке. Кто-нибудь отвезёт её обратно.
– А твой котик где? – спросили крошки, по-прежнему висевшие на Мимси. – Ты ведь вернёшься с нами на Дачу, да?
К их великому облегчению, после разбирательства суд отпустил Алисию Оппенгейм на свободу.
Великий герцог лично пожаловал ей помилование. Работа, которую она вела на Даче, для государства важнее, чем старые грехи, постановил он. И даже пообещал оказать Даче финансовую помощь.
Неизвестно, повлиял ли на его решение Свен Мартенсон. В прошлом он был влюблён в Алисию и, возможно, до сих пор питал к ней нежные чувства, несмотря на то что долгое время они находились по разные стороны баррикад.
Мимси не видела, как Чёрная Дама уезжает на Дачу с разношёрстной компанией детей. Едва решение суда было объявлено, девочка немедленно исчезла, и Магнусу не пришлось объяснять почему.
К счастью, Тигр остался жить у Миллионов, потому что Мимси вскоре принялась за старое: дни напролёт пропадала на улице, занимаясь бог знает чем и возвращаясь только для того, чтобы покормить кота, с каждым разом всё более и более недовольная.
Часто по утрам её постель оказывалась нетронутой, а однажды Мимси вернулась из Нижнего города с подбитым глазом. Она отказалась объяснять, откуда у неё фингал, и так громко захлопнула за собой дверь, что ужасная картина свалилась с крючка на стене.
– Дай ей время, – утешала добрая госпожа Карлсен. – В конце концов она всё-таки приручится.
Ужины за столом Миллионов, до того длинным, что с одного конца на другой приходилось звонить по телефону, были для Мимси настоящим мучением. Рикард Миллион зачитывал биржевые сводки, Магнус бросал на девочку умоляющие взгляды, но в конце концов она отбрасывала салфетку, даже не дождавшись десерта, и исчезала до завтра.
Магнуса такое положение очень расстраивало. Он даже немного сердился на Мимси за её постоянную мрачность, грубость и нежелание отвечать на вопросы. Он понимал: ей сейчас нелегко, её раздирают противоречивые чувства, и она не знает, как жить дальше. Но после всего, что они пережили вместе, её отчуждённость казалась мальчику предательством.
* * *– Господина Магнуса просят спуститься к воротам, – доложил камергер с бакенбардами, руководящий праздничным вечером у великого герцога.
– Меня?
– Юная особа не назвала своего имени. Только сказала, что ждать не станет.
– И давно это было?
– Минут десять тому назад. Вы разговаривали с полковником, и я не посмел…
Магнус не дослушал. Он бросился прочь из апартаментов великого герцога, только сейчас спохватившись, что забыл принести ему подарок.
«У Никласа и так всё есть», – подумал он себе в оправдание.
Только бы не опоздать… Магнус боялся этого мгновения с тех пор, как они вернулись в Гульденбург.
Он, будто во сне, слетел по лестницам, промчался по вестибюлю, расталкивая, точно кегли в кегельбане, толпившихся там чиновников.
Перед парадными воротами никого не было. Магнус выругался, но тут же сообразил и бросился за угол, к служебному входу.
Она стояла перед длинным сверкающим лимузином, за рулём которого сидел Вадим, и уже держалась рукой за открытую дверь.
– Не обижайся на меня. Так нужно, понимаешь?
Никогда ещё он не видел её такой красивой.
На ней была короткая серая шубка с капюшоном, отороченным белым мехом, который большим пушистым сугробом лежал вокруг её щёк, мокрых от слёз.
– Если я этого не сделаю, я никогда себе не прощу. Она написала мне. Она меня ждёт.
Магнус не взял письма, которое Мимси протягивала ему. Зачем? Он и так знал, что там. Он понял это в ту секунду, когда увидел сломанную брошку Чёрной Дамы, приколотую к задней стороне конверта.
– Она сразу мне написала, как вернулась на Дачу. Я хотела сжечь письмо. Но не смогла. Она меня узнала, понимаешь? В тот вечер, о котором я тебе рассказывала, она поняла, что это я. Сначала она не хотела в это верить, но потом нашла мой приют. Сёстры ей всё рассказали.
Жёсткий конверт в её варежке казался Магнусу куском стекла, который разрезает ему грудь.
– Я очень долго носила его в кармане, не распечатывая. Оно мне прямо кожу прожигало. И вот как-то утром я попросила госпожу Карлсен…
Самой ей бы ни за что не разобрать беглый почерк Алисии Оппенгейм. Она узнала там только собственное имя, слово «мама» и ещё одно: «Жду».
– Скажи, что ты на меня не обижаешься, пожалуйста.
– Я на тебя не обижаюсь, Мимси.
Он сам отдал бы всё на свете за такое же письмо. Письмо, в котором говорилось бы, что его мама не умерла. Что Элиза Миллион ждёт его где-то там, неважно где. Что есть такое место, куда уходят люди, которых мы теряем, где они навсегда остаются такими, какими мы их помним.
– А Тигр? – вдруг не к месту спросил он, будто это имело какое-то значение.
– Я забираю его с собой. Это не городской кот.
Магнус выдавил из себя подобие улыбки.
– Тебе тоже будет гораздо лучше там. На Даче. Со всеми остальными.
– Мне плевать на них.
– Ну, хорошо. С мамой.
– Может, у нас ничего не выйдет. Я её совсем не знаю, понимаешь, а она – меня. Но я должна попробовать, иначе я, кажется, умру.
– Я очень рад за тебя, Мимси, честное слово.
– Тогда почему ты такой несчастный?
– Потому что я тебя больше не увижу. И потому что ты чуть не уехала, не дождавшись меня…
– Если бы я ждала слишком долго, я бы не нашла в себе силы уехать. Но и уезжать, не попрощавшись с тобой, я тоже не хотела.
– Держи, – сказал он, вспомнив про
