– Ведь как раз поэтому вы располнели до того, что на вас невозможно смотреть без жалости и презрения, – продолжала бить по больному, мгновенно угаданному месту Люсьена. – Думаете, ваши домашние не знают, что вы тайком жарите картошку среди ночи? Да они втихомолку смеются над вами! И злятся, потому что вонь растительного масла – а ведь вы жарите картошку только на растительном! – мешает им спать!
– Смеются? Злятся? – пробормотала Антонина, и голубые глаза ее заволокло слезами, а в сознании, в которое Люсьена уже начала внедряться, возникли образы двух очень красивых людей: мужчины лет сорока пяти и двадцатилетней девушки. Это были муж и дочь Антонины, и даже от тех зыбких теней, которые Люсьена смогла увидеть благодаря Антонине, тревога ее усилилась.
Что ж там с ними не так, с мужем и дочерью Антонины? Может быть, они тоже знали, видели отца Люсьены?
Выяснить все можно только с помощью этой толстой распустехи.
– Ваших близких можно понять, – безжалостно кивнула Люсьена. – И я удивлена, что вы позволяете презирать себя, вместо того чтобы раз и навсегда избавиться от пагубной привычки и совершенно изменить свою жизнь.
– А как? – всхлипнула Антонина, нервно разматывая шарфик, стаскивая его с головы и расстегивая пальто: от волнения ее бросило в жар. На полной розовой шее белело жемчужное ожерелье – из речного жемчуга, наметанным глазом определила Люсьена, но отличного качества! – Как мне избавиться от этой привычки? Я пыталась… но не получается. Правда не получается!
– Хотите, я помогу? – спросила Люсьена. – Только вам придется довериться мне.
Это был опасный момент. Любой здравомыслящий человек насторожился бы, хотя бы попытался воспротивиться, задав вопросы, которые так и просились на язык: а как вы это сделаете, а сколько это будет стоить, а вы что, доктор, что ли… да мало ли о чем можно спросить у незнакомой женщины, которая вдруг, ни с того ни с сего, бросается помогать тебе в решении самой важной твоей жизненной проблемы! – однако Антонина оказалась идеальным объектом для внушения. Если бы ее муж и дочь в самом деле хотели прекратить ее ночное обжорство, им достаточно было бы построже поговорить с Антониной. Но они этого не сделали. Может быть, им ее жаль? Может быть, они любят ее такой, какая она есть, и поэтому снисходительно относятся ко всем ее слабостям? Или просто равнодушны к ней, а она это понимает – вот и заедает ночной картошкой их равнодушие?
Сейчас это неважно. Сейчас важно завладеть душой этой клуши. Душой и памятью! Проникнуть в самые тайные ее глубины, где хранятся воспоминания о человеке по имени Павел Мец, хоть она даже не подозревает об этом!
– Конечно, конечно, хочу, я буду вам очень благодарна, – суетливо забормотала Антонина. – Что я должна сделать?
Нет, это просто чудо: не что ВЫ будете со мной делать, а что Я должна сделать!
– Откройте рот, – скомандовала Люсьена, и Антонина покорно выполнила приказ.
Вообще-то можно было обойтись и без этого: хватило бы пристального взгляда и мысленного повеления полностью, рабски довериться… Однако у каждого человека есть свои слабости. Были они и у Люсьены. Подчинение себе чьей-то личности и так означает унижение этого человека, но ей мало было примитивного взлома энергетики – хотелось добавить остроты восприятия. А эту остроту может дать только резкое, внезапное, грубое, а то и просто пакостное оскорбление, которое покажется унизительным даже самому затурканному субъекту вроде этой толстухи.
Люсьена наклонилась к лицу Антонины, вгляделась в ее голубые, испуганно распахнутые глаза, – и плюнула в широко раскрытый рот.
Антонина содрогнулась, глаза буквально вытаращились, и вместе со взрывом испуганного возмущения из ее памяти словно бы хлынуло мощным потоком все, что хотела увидеть и услышать Люсьена: все те воспоминания, которые были самым роковым образом связаны для Антонины с этим местом и с людьми, которые когда-то жили здесь.
Хабаровск, 1985 годКазалось, у входа столпились все сотрудники, которые не находились на вызовах: и оперативники, и дежурная часть… Выскочили кто в чем был, некоторые даже не набросили полушубки или пальто.
Лиза тронула за плечо высокого, нескладного, длиннорукого Леонтия Комарова – оперативника, с которым вместе училась на заочном отделении юридического института и дружила еще со времен Школы милиции:
– Что случилось, Лёнь?
– Да фантастика какая-то, сама посмотри! – растерянно буркнул он и раздвинул своими ручищами стоявших впереди милиционеров.
Теперь Лиза поняла, что все разглядывают полоску земли под окнами следственного отдела. Вообще-то здесь была клумба, на которой Лиза каждую весну сажала цветы – и для собственного удовольствия, конечно, но еще и затем, чтобы водители не ставили машины прямо под окно следственного отдела. Ведь ни летом, ни зимой не продохнуть от бензиновой гари! Лиза сажала здесь свои любимые космеи, настурции, кранные циннии, которых в Хабаровске называют «майорами» именно за этот цвет, совпадающий по цвету с полоской на майорских погонах, и мелкие астры-октябринки, так что клумба «сторожила» ее окно почти до поздней осени. Впрочем, за те годы, которые Лиза проработала в Кировском отделении, к этой клумбе все привыкли так, что даже зимой на нее не заезжали автомобили: ни казенные, ни личные. Поэтому еще этим утром на клумбе сиял недавно выпавший нетронутый снег, Лиза это отлично помнила. Однако сейчас на нем ясно отпечатались следы… но не человеческие, а звериные.
Это были отпечатки тигриных лап!
Да-да, именно тигриных: прошлой зимой Лиза встречала Новый год с друзьями на таежной турбазе, и однажды ночью из тайги вышел и подкрался к домикам тигр, решивший поохотиться на собак сторожа. Одну он утащил-таки, но потом его отогнали выстрелами и сторож, и приехавшие на помощь из соседнего поселка охотники. Самого тигра Лиза, к сожалению, а может быть, и к счастью, не видела, зато насмотрелась на многочисленные четырехпалые круглые следы. Их уж точно не забудешь…
«Что за чушь? – тупо подумала она. – Там тигр, здесь тигр… Хотя нет, тогда мне просто показалось. Может быть, и здесь кажется?!»
Но следы выглядели вполне реальными. Впрочем, не только факт их появления ошарашивал! Создавалось впечатление, что тигр спокойно прошел по вычищенной и выметенной асфальтированной дорожке, ведущей к крыльцу, потом прыгнул на середину клумбы, постоял там, опять прыгнул на дорожку – и бесследно исчез. Ну, на промороженном асфальте его следы и впрямь были бы незаметны, но все-таки – откуда в центре Хабаровска взялся тигр?! Как он мог пройти по улицам, не подняв страшного переполоха?!
Внезапно резкий запах заставил ее сморщиться. Гадость! Тухлое мясо и гниющая кровь.
Точно так же, как недавно, как там, на улице!
Лиза
