– Что-то ничего не приходит в голову, – заявил Митрид.
Рут, губы которого были плотно сжаты, промолчал. Гопломах представлял собой один сплошной комок нервов, трогать его сейчас было не лучшей затеей.
– Нам не прорваться, – констатировал я.
– Поворачиваем? – спросил Митрид.
– Куда? – я покосился на ликтора.
– Думаю, в городе найдется другой выход! – выпалил он. – Не здесь, так мы прорвемся там!
– Кто тебе сказал, что «там» будет лучше? – оскалился Нарок. – Да и где это твое «там», а, Митрид?
Митрид пробурчал что-то нечленораздельное в ответ, но не стал спорить, возможно, поняв, что его идея не столь хороша, как могла показаться на первый взгляд. Стража наверняка ожидала, что мы бросимся удирать из Беневента прочь, и неприятным сюрпризом для нас станет застава. Раз так, то заставы были расставлены на всех выездах. Я знал это, не раз прокручивал в своей голове и не собирался ставить сделанные мною выводы под сомнение. Сейчас же я сказал все это вслух.
– Ты прав, но… – Митрид замолчал и, не находя слов, всплеснул руками.
– Лучше думай, как теперь выбраться отсюда! – прошипел Нарок, выглядывая из-за стены.
– Что, если бросить лошадей и увильнуть из города вне выездных ворот? – предложил Митрид.
– Паршивая затея! – вздохнул Рут, впервые заговоривший с тех пор, как мы покинули каупону Гая Арта.
Гопломах попытался снять с лошади Тукрана, но ликтор открыл глаза и покачал головой.
– Я сам, – процедил он.
Стиснув зубы, Тукран спешился, держась одной рукой за бок, а другой рукой за коня. Некоторое время он стоял недвижимый, потом подошел к стене дома, опустился наземь, закрыл глаза. Он дышал часто, повязка, наложенная Рутом, сделалась багрового цвета. Между пальцами ликтора, которыми он сжимал рану, сочилась кровь.
– Если затея паршивая, предлагай свою, а не молчи! – наконец сказал Митрид.
Я мысленно согласился с Рутом, назвавшим паршивой идею Митрида. Мы действительно могли бросить лошадей и попытаться покинуть город в обход ворот. В Беневенте существовала тысяча и одна лазейка, а подобные тропы в изобилии знали местные жулики и воры. Найти одну из таких дорожек, тем более воспользоваться ею, вряд ли стало бы для нас сложностью. Более того, мы действительно сумели бы ускользнуть прямо из-под носа Арта, как делали это воришки и жулики, но что с того? Без лошадей и провианта мы очень скоро были бы загнаны преследователями, отправившимися в погоню верхом на лошадях. Минусом стала бы потеря времени, которое потом нам было попросту не наверстать. Да и тащить на своем горбу раненого Тукрана было сродни безумия. Идея Митрида на первый взгляд заманчивая, фактически оборачивалась большим мыльным пузырем. Впрочем, критиковать чужие предложения было проще всего. Необходимо было искать собственные варианты, способные помочь нам выпутаться из сложившейся ситуации.
После нескольких минут жарких споров ликторы уставились на меня.
– Какие мысли у тебя, мёоезиец? – спросил Митрид.
– Как нам выбраться из этого болота? – спросил Нарок.
– Есть решения? – вторил Рут.
Решения не было. Выезды из Беневента были заблокированы, городская стража ожидала нашего нападения и готова была удержать нас. Приходилось признаться, что я просчитался. Литий Арт загнал нас в тупик, особо ничего не предпринимая для этого. Я слишком уверовал в свои силы, собственную неуязвимость. Вспомнилась старая, хорошая поговорка, которую не раз приходилось слышать в прошлой жизни. На бога надейся, но сам не плошай. Так и есть, чересчур много я отводил случаю, надеясь, что ситуация каждый раз должна вывести меня из схватки победителем. Что же, то, что не удалось сделать Помпею, Крассу и Лукуллу, лучшим полководцам древности, теперь удастся сделать обычному начальнику караула Беневента Литию Арту. Вот тебе и злая насмешка судьбы.
– Так что скажешь? – отвлек меня от размышлений Митрид.
– Я скажу, что понятия не имею, что делать дальше, – раздраженно ответил я. – Устроит тебя такой ответ?
Митрид, явно не ожидавший услышать эти слова, замолчал.
– Никогда не избегал и не буду избегать сражения, плевать, сколько их там по ту сторону! Двадцать? Тридцать? Да хоть легион! – с пренебрежением бросил Нарок.
Митрид, воспринявший слова Нарока на свой счет, взбеленился.
– Одно слово Спартака, я один выйду против всей стражи Беневента и скрещу клинок с Литием Артом лично!
Как это бывало прежде, между ликторами завязался горячий спор. Разговаривали на повышенных тонах. Я не вмешивался, мне было нечего сказать. Никаких весомых аргументов, способных разбавить спор гладиаторов, у меня попросту не было. Я оперся спиной о стену дома, сполз наземь, уселся рядом с Тукраном. Голова предательски закружилась.
Тупик.
Рут что-то пытался доказать спорившим Митриду и Нароку. Никто не знал, что делать дальше… Отведенное нам время медленно, но верно истекало. Что же… Пожалуй, единственное, что мы могли сделать сейчас, – выйти и принять бой. Других вариантов не было. Я уставился на лезвие своего гладиуса, который все это время держал в руках, набираясь мужества сказать все это вслух, как вдруг почувствовал на своем запястье чью-то руку. Это была рука Тукрана. Гладиатор, не смотря свой удручающий вид, держал меня крепко, как будто от этого зависела его жизнь.
– Спартак, – выдавил он.
Я поймал на себе его взгляд, совершенно тусклый, но преданный. Выглядел он откровенно паршиво, и я аккуратно накрыл своей ладонью его руку.
– Извини, брат…
– Не стоит, мёоезиец! – прервал меня ликтор. – Не стоит. Просто послушай меня. Я слышал ваш разговор.
Я кивнул. Тукран продолжил не сразу, слова давались ему с трудом. Он сильнее сдавил рану, лицо его исказилось от боли.
– Я клялся тебе в верности и не забуду свою клятву! – зашептал он.
– Ты сполна выполнил свой долг… – я попытался успокоить своего ликтора, но Тукран сжал мою руку еще сильнее.
– Ты не имеешь права погибнуть здесь! Ты должен вырваться из города! – прошипел он.
– Тукран, мы не сможем никуда уйти, – как можно мягче заверил я гладиатора. Лоб ликтора покрылся испариной, Тукрана бросило в жар, а судя по тому как тряслась его рука, тело пробивала лихорадка.
Тукран не захотел слушать, решительно мотнул головой.
– Отступайте, я останусь здесь и прикрою. Митрид прав…
Я решительно убрал руку своего ликтора, которой он держал мое запястье.
– Мы будем прорываться через выезд, увы, но другого пути у нас нет!
Я не успел понять, что произошло, потому что в следующий миг острие сики ликтора оказалось у моей шеи. Несмотря на то, что у гладиатора практически не было сил, Тукрану удалось застать меня врасплох. Я так и остался сидеть на месте. Тукран, покрытый испариной, бледный, медленно продолжил.
– Выслушай… – процедил он. – Если это единственный способ заставить тебя заткнуться и слушать, я не побрезгую им! У меня нет сил спорить и что-то доказывать, но клянусь, я перережу тебе глотку. Ты готов слушать, мёоезиец? Я не позволю, чтобы наше дело бесславно погибло в проклятом городишке!
Ничего не оставалось, как коротко кивнуть. Лезвие сики Тукрана
