– А ты ничего не слышал о Даниэле Регаре?
– Есть такой, – сказал он. – Сволочь. С Диким Охотником якшался. И якшается.
– Так, – сказал я. – А если я тебе скажу, что один мой знакомый весьма похвально отозвался о Регаре?
– Что это за…
– Лео Некер, – сказал я не без грустного злорадства, и он увял, как я увял бы на его месте. – Некер это говорил, дружище. Вот такие дела… Конрад, тебе не приходилось видеть завязанные узлом автоматные стволы?
– Ты у Артана видел? Так это я ему один отдал. Другой отослал в Центр. Знаешь, я поневоле начинаю бояться – а вдруг я ничего не смогу сделать, когда придет срок? Я…
На приборной доске вспыхнул зеленый огонек. Чавдар сунул в ухо блестящую бусинку на длинном шнуре, послушал и резко обернулся ко мне:
– Голем, «крими» у твоего дома, за тобой приехали!
Я молча кивнул ему на баранку. Машина понеслась по светящейся осевой линии. Упавший микрофон подпрыгивал на спиральном шнуре, я поймал его и водворил в гнездо.
Полицию представляла серая цивильная малолитражка с мигалкой на крыше. Внутри было темно, тлел багровый огонек сигареты, освещая чей-то энергичный подбородок. Распахнулась дверца, навстречу мне выбрался плотный малый – это он в тюрьме принес Зипперлейну депешу.
– Господин полковник, вас срочно просит комиссар.
– Поехали. – Я распахнул дверцу. – Что, еще один труп у вас сбежал?
Он в это время садился за руль. Так и не сел. Застыл в неудобной позе:
– Откуда вы знаете?
– Всего лишь хотел убого пошутить, – сказал я. – Садитесь, поехали. Кто там у вас убежал?
– Некер…
Машина остановилась перед каким-то окраинным полицейским участком. В неоновой вывеске «Полиция» не хватало последней буквы, перед входом стояли два мотоцикла. Мы прошли коротким коридором. В маленькой комнатке, пропахшей сапогами и оружейной смазкой, сидел на краешке стола Зипперлейн. Его теплый синий плащ – небывалое дело! – лежал тут же, на столе.
– Как это случилось? – спросил я, придвигая ногой свободный стул.
– Как… Ночью встал и ушел. В случае с женой Тампа свидетелей не было, а сейчас свидетель есть – сторож морга.
– И что он?
– А где ему, по-вашему, быть? – вздохнул Зипперлейн. – В психиатричке, понятно. Спит после лошадиной дозы успокоительного снотворного.
По долгу службы мне приходилось бывать в моргах. Гладкие цинковые столы, неподвижные желтоватые тела, холодный свет, давящая тишина – и вдруг мертвец приподнимает голову, садится, открывает глаза, спускает ноги на холодный каменный пол, проходит мимо столов… Как он смог голым пройти по городу?
– Неизвестно, – сказал Зипперлейн, и я понял, что задал вопрос вслух. – Вообще-то дело было ночью. Хозяин дома, где он снимал комнату, естественно, спал и ничего не слышал. Одежда, вещи и машина Некера исчезли. Два часа назад его машина миновала пост Войск ООН на шоссе два-четырнадцать и удалилась в сторону столицы.
– Его пропустили? – донельзя глупо спросил я.
– А почему они должны были его задержать? Они же не знали, что он… Или вы думаете, что от него разило серой и склепом, а лицо его было синим? Анита Тамп выехала беспрепятственно. Господь никогда ничего не делает наполовину.
– Однако Лазарь-то смердел и покрыт был червями… – машинально сказал я.
Встал и поплелся прочь – а что еще оставалось делать? В коридоре отмахнулся от детектива, предложившего подвезти, вышел на пустынную темную улочку и побрел по краю тротуара. Детектив сел в машину и метров двадцать ехал следом, но я рыкнул на него, и он отстал. Я остался один. Большинство окон уже погасли. Я не мог ни восторгаться, ни грустить над происшедшим с Некером – город, как вампир, высасывал мои эмоции, оставляя одно тупое удивление. Над крышами чертили огненные зигзаги метеориты, из-за трубы выглядывала половинка зеленой луны, и на ее фоне четко вырисовывался кошачий силуэт. Ничего сверхъестественного в зеленой луне нет. Нашу луну мы видим желтой или белой оттого, что вокруг нее нет преломляющей солнечные лучи атмосферы. Будь на ней достаточно плотная атмосфера, луна виделась бы нам именно такой – светло-зеленой, как молодая сочная трава. Хорошо помню рисунки в одной популярной книжке по астрономии. Да, но ведь атмосферы там все же нет…
Лунная радуга. Как и обычная, вызывается преломлением и отражением света (только на этот раз лунного, а не солнечного) на водяных капельках в атмосфере. Лучи точно так же разлагаются на составные части спектра. Наблюдается лунная радуга, как правило, при ясной, полной луне, когда воздух насыщен принесенной с моря влагой. Редкое, но вполне материалистическое природное явление. Вот только почему все эти явления, каждое из которых в отдельности легко объяснить, появились здесь одновременно?
За мной кто-то шел, подстраиваясь под ритм моих шагов, но шаги преследователя были какие-то необычные – звонкие, шлепающие. Словно тот шел босиком. Тяжелые шаги. Странные. Только сейчас я сообразил, что понятия не имею, в какую сторону иду, – я никогда не был в этой части города. Пожалуй, от машины отказался несколько самонадеянно. Ну, ничего, в конце концов это не джунгли…
Сворачивая за угол, я украдкой оглянулся, и по спине поползли ледяные мурашки.
Громадное, не ниже трех метров существо, напоминающее гориллу или взмывшего на дыбки медведя. Оно стояло, слегка сгорбившись, покачиваясь на полусогнутых ногах, растопырив передние лапы и касаясь ими земли, голубая шерсть мягко светилась мягким гнилушечьим светом, горели огромные красные глаза. Лица или морды я не смог рассмотреть – сплошная мерцающая шерсть.
Я стоял и смотрел на него, а оно стояло и смотрело на меня. Нас разделяло метров тридцать. Сквозь пиджак я тронул кобуру – на месте. Негромко окликнул:
– Эй, ты!
Не обращаться же к такому на «вы»?
Оно качнулось, негромко, глухо взревело и рысцой, целеустремленно, вразвалочку направилось ко мне.
И тогда я побежал. Мне было стыдно, но я ничего не мог с собой поделать. Инстинктом, нутром, подсознанием я понимал – это настоящее чудовище, а не наряженный для розыгрыша верзила. Улица словно вымерла, только редкие фонари, темные окна, шлепающие шаги и глухое ворчание за спиной!
Дома неожиданно кончились. Огоньки следующих светились метрах в пятистах впереди. Темный пустырь. Свалка. Первобытный страх прибавил мне ловкости и проворства, я несся в бледном свете зеленой луны, перепрыгивал через старые покрышки, налетал на острые куски старого железа и не ощущал боли, лавировал среди куч битых бутылок и пластиковых
