сразу почувствовало знакомую ей степень опьянения.
– Короче, – вздохнув, прервала она его, – называй адрес.
– Кафе «У Солохи», улица Московская, – радостно сообщил тот. – Записала?
– Запомнила, – снова вздохнув, протянула гадалка.
– Ну все, жду, – подытожил Семен Семеныч.
– Надеюсь, дождешься? – произнесла Яна, с нравоучением нажимая на последнее слово.
– А? – не понял сначала Руденко, но до него быстро дошел смысл подругиного намека. – Да не-е, Яна, ты чего?! У нас все культурно тут. О чем ты? Брось. Давай, жду.
Милославская прекрасно себе представляла, какие сейчас у Руденко глаза, какой степени красноты лицо и как смешно топорщатся его усы, когда он принимается что-то доказывать. Вешая рубку, она покачала головой и вслух проговорила:
– На самом деле, надо брать ноги в руки, пока он в состоянии рассказать мне обо всем, соблюдая логику.
Яна встряхнула головой, пытаясь избавиться от завладевшей ею слабости, и направилась в ванную. Окатила лицо холодной водой – в голове посвежело. Припудрилась немного, провела помадой по губам, волосы собрала в хвост, чуточку смочила виски духами и сказала, удовлетворенно глядясь в зеркало:
– Почти готова.
Гадалка открыла шифоньер и задумчиво пробормотала:
– Что бы одеть эдакое? Чтобы поудобнее и побыстрее… Туда надо бы что-нибудь в малороссийском стиле! Тоже мне, название придумали: «У Солохи». Хотя оригинально. И городок наш ничем Диканьки не лучше…
Не обнаружив в своем гардеробе ничего такого «малороссийского», Яна достала подряд три наряда, поморщившись, бросила их на кровать и вытащила в итоге вешалку с длинным сарафаном в стиле сафари.
– Буду африканской Солохою, – недовольно пробормотала она, облачаясь в сарафан, который, между прочим, был ей, смуглой и темноволосой, очень к лицу.
Вставив в уши крупные серебряные кольца и надев такой же широкий браслет на руку, она сунула ноги в белые сандалии, перекинула сумочку через плечо и, коротко попрощавшись с Джеммой, вышла на улицу.
Такси было поймано ею почти сразу же, и вскоре она уже мчалась, полная ожиданий и предчувствий, в названное Руденко кафе.
Вход в него, как оказалось, находился с торца здания, само же кафе располагалось в помещении полуподвала. Яркая вывеска, сверкающая неоновыми огнями, привлекала к нему посетителей.
Приподняв полы своего длинного сарафана, Милославская стала спускаться вниз по крутым мраморным ступенькам. Она в задумчивости немного задержалась перед массивной деревянной дверью и, дав себе настрой на позитивное общение, вошла внутрь.
В кафе было полно народа. В зале стоял чад от сигаретного дыма. Громко играла музыка. Подвыпившие посетители разговаривали громко, пытаясь ее перекричать. Посередине зала, сдвинув в одно целое сразу четыре стола, сидела большая компания, центром которой являлся активно разглагольствующий и размахивающий во все стороны руками Семен Семеныч.
Яна направилась к нему, с трудом протискиваясь между столиками. Внимание чисто мужских компаний сразу обращалось на эту миловидную стройную женщину.
– Девушка, вы не к нам? – бросали ей вслед, но Милославская не удостоила ответом ни один такой вопрос.
Подойдя к Руденко сзади, она положила руку ему на плечо и легонько потрясла его. Руденко, раскрасневшийся, обернулся.
– Яна! Наконец-то! – радостно воскликнул он. – А ну-ка, ребята, – Три Семерки поднялся и принялся раздвигать стулья, освобождая место для гадалки.
– Да нет, Семен Семеныч, – сказала она, – давай лучше выйдем.
– Нет! Нет! Не-ет! – послышалось со всех сторон. – Мы вас не отпу-устим!
Милославская взглядом окинула компанию. Тут были и те, кого она давно знала, и незнакомые лица. Но все они смотрели на нее с одинаковым выражением, как бы говоря: «Какая красотка! Имеют же люди! Вот и бы мне!» Все они были пьяны, поэтому Яна простила им их пошлые мысли. Гадалка представляла, как они отреагируют, если она попытается уйти и утащить Руденко, поэтому предпочла сдаться и сесть, оказавшись между Семеном Семенычем и Строгановым.
Строганов, подняв вверх руку, прищелкнул пальцами.
– Официант! – крикнул он. – Бутылку шампанского для дамы! И… и ананасы!
Сидящие вокруг дружно заплодировали.
– Какая экзотика, – тихо сказала Яна, чувствуя себя в этом пьяном кругу белой вороной.
Из соображений вежливости она поблагодарила Строганова взглядом и улыбкой и предложила тост за успех, о котором ей никто еще не рассказал, но который был написан на окружающих ее лицах.
Шампанское, налитое официантом, красиво задымилось в высоком хрустальном бокале. Яна пригубила немного, мужчины закричали: «Браво!» и щедро, до краев – эх, видели бы их жены! – наполнили свои рюмки, залпом опрокинули их и, морщась, потянулись за закуской.
– Сема! – шепнула Милославская на ухо приятелю, пока другим некогда было глядеть на нее. – Умоляю, выйдем. Надо поговорить! Здесь просто невозможно! Тет-а-тет!
Руденко, жующий лимон, приоткрыл один глаз и, увидев, насколько гадалка серьезна, кивнул положительно. Грохоча своим стулом, он поднялся. Все посмотрели на него вопросительно.
– Я должен сопроводить даму в… в… – Семен Семеныч сделал идиотское лицо, втянул голову в плечи и часто-часто заморгал, считая, что так его все поймут.
Его на самом деле поняли и даже поддержали, взглядами говоря: «Ну, это надо. Надо, конечно. Проводи. Дело хозяйское».
– Семен Семеныч, туалет тут платный, – крикнул вслед ему Строганов и следом отправил в рот кусок селедки.
Чтобы не возбуждать подозрений и возмущения, оба – Яна и Три Семерки – не стали выходить на улицу, а подошли к дамской комнате и, обернувшись, скрылись за ее дверью. Руденко зажмурился, ослепленный ярким светом, отражающимся в зеркалах.
– Э-эх! – с укором произнесла, глядя на него, Милославская. – Что Маргарита Ивановна-то скажет! Бесстыдник!
– Ну ла-адно тебе! – улыбнувшись до ушей, протянул Три Семерки.
В этот момент послышался звук бурно сливающейся в одной из кабинок воды. Дверца кабинки открылась, и перед приятелями появилась средних лет дама, оправляющая платье. Увидев мужчину, она на мгновенье замерла, потом ускорила шаг, на ходу возмущенно бросив:
– Вообще уже!
– Ладно, давай к делу, – серьезно заговорила Милославская, – а то нас сейчас отсюда выгонят.
– Не выгонят, – парировал пьяный Руденко, уверенный сейчас в полнейшем своем всесилии.
– Сема! Тебе сейчас не хватает славы возмутителя женского спокойствия? Вот шеф-то обрадуется!
– Не обрадуется! Он уж пьяный в едреню спит.
– Хватит! – отрезала гадалка. – Что там с карабином?
– Из него убили того кладоискателя, вот что, – нравоучительно подняв вверх указательный палец, ответил Семен Семеныч.
– Ка-ак?! – протянула гадалка.
Ее больше удивлял, конечно, не этот факт, а осознание того, что, как она и предполагала, карабин к ее делу не имел отношения.
Руденко пустился в объяснения.
– Карабин официально ни на ком не числится, – начал он.
– Чему же ты тогда так рад и почему решил, что из него убили кладоискателя? – перебила гадалка. – Кстати, пир по этому поводу?
Семен Семеныч молчаливо кивнул и сказал:
