– Брось ты! Я как стеклышко.
– Час назад по телефону ты мне пытался доказать обратное.
– Я не сказал, что хорошо себя чувствую, я лишь утверждаю, что не пьян.
Яна ухмыльнулась, но ничего не сказала.
Некоторое время приятели ехали молча, потом Семен Семеныч заявил:
– Я тебя сейчас ненадолго в одном месте оставлю, а сам потом за тобой заеду.
– Почему так? Почему я не могу с тобой?
– Этот человек при посторонних говорить не будет.
– Но я не посторонний!
– Отставить разговорчики! – прикрикнул Три Семерки, и Яна не стала больше сопротивляться, хотя ей и было до смерти обидно.
Дальше они ехали молча. Впрочем, очень недолго: Руденко, сворачивая к обочине, заявил:
– Приехали!
– Что? – удивленно спросила гадалка. – Казино?
– Казино, бар, ресторан, – перечислил Три Семерки, загибая пальцы, – Сыграешь или перекусишь, пока я разговоры разговаривать буду.
– Да тут сейчас закрыто, наверное!
– Открыто, если я тебя сюда привез.
– Но меня никто не пустит с собакой!
– Это проблема разрешимая. Я поговорю со швейцаром. Он присмотрит. Что нам, впервые, что ли? – Три Семерки улыбнулся и дружески похлопал гадалку по плечу.
– Мог бы и предупредить. Я бы надела что-нибудь более подходящее, – Яна критически оглядела свое платье.
– Ты прекрасно выглядишь, – возразил Три Семерки.
– Возможно, но не для казино и ресторана, – не соглашалась Милославская.
– Но ведь у тебя в планах на сегодня не только казино, так?
На это гадалке нечего было ответить, и она молча вышла на улицу.
Семен Семеныч открыл перед ней дверь, и Яна несмело вошла в ярко освещенное помещение, из которого веяло приятной прохладой. К ним сразу же подошел высокий юноша в черном отутюженнном фраке, ослепительно белой рубашке и наивной маленькой бабочке. Он учтиво кивнул гостям и посмотрел на собаку.
Прежде, чем он успел что-то сказать, Руденко развернул перед ним свое удостоверение и произнес:
– Молодой человек, я бы хотел попросить вас об одном одолжении: присмотрите за нашей собакой. Она не доставит вам хлопот. В зал мы ее брать не будем. Я ее привяжу вот… – Три Семерки огляделся, – вот здесь, – сказал он, подойдя к батарее.
Юноша кивнул, скрывая недовольство, и, дождавшись, когда Руденко привяжет Джемму, проводил их с Яной в зал. Джемма тоскливо посмотрела вслед удаляющейся хозяйке, но ей ничего не оставалось, кроме как ждать ее возвращения.
Полусонный охранник молча наблюдал за происходящим, а когда увидел руденковское удостоверение, отдал капитану милиции честь, заставив Семена Семеныча расплыться в гордой самодовольной улыбке.
Три Семерки оставил Милославскую в игорном зале, а сам исчез за небольшой металлической дверью, ведущей неизвестно куда.
Гадалка опустилась в большое кожаное кресло, одиноко стоящее у стены, и решила сначала немного оглядеться, освоиться. Тут она не бывала. Зал был почти пуст. Тихонько играла музыка. Седовласый крупье одиноко ждал очередного азартного игрока, бесцельно поигрывая фишками.
– Играете, леди? – спросил гадалку, подсев на широкий кожаный подлокотник кресла, какой-то молодой, даже юный, парень, который, вероятно, всю ночь провел в этом заведении и, скорее всего, очень весело.
– Нет, спасибо.
– Жаль.
– Может, выпьем чего-нибудь?
– Может быть.
– Пройдем в ресторан? – обрадованно предложил он.
– Пройдите, а я, пожалуй, удовлетворюсь баром, – отрезала Яна и, поднявшись, звонко цокая каблучками, прошла в соседний зал, над которым висела неброская вывеска «Бар».
До молодого человека не сразу дошел смысл слов Милославской. Он еще несколько минут просидел на своем прежнем месте и в итоге сделал вывод, что лучше не напрашиваться на знакомство с этой дамой. Направившись к игорному столу и затеяв долгую игру, он вскоре совсем забыл о ней.
Яна же и на самом деле решила дожидаться возвращения Семена Семеныча в баре. Она присела на высокий деревянный табурет у стойки и заказала стакан апельсинового джин-тоника. Пышногрудая улыбчивая девица с радостью обслужила ее, посоветовав попробовать еще ряд напитков, после которых Яна едва ли смогла бы выйти отсюда самостоятельно.
– Благодарю, я ограничусь джин-тоником, – вполне дружелюбно ответила на ее советы Милославская.
В следующий миг гадалка прошла в зал, села за один из столиков и, потягивая свой напиток, стала следить за событиями видеофильма, который демонстрировался на экране огромного домашнего кинотеатра.
Прошло около получаса, и Яна начала уже всерьез волноваться, не зная, как быть, если вдруг Семен Семеныч в ближайшие полчаса не появится. Она допила джин-тоник, выкурила сигарету, съела порцию малинового пудинга, а Руденко все не было.
Полная нетерпения, она подошла к девушке-бармену и спросила с улыбкой, скрывая свое волнение:
– Простите, а что находится за металлической дверью, которую я видела вон там? – гадалка указала пальцем позади себя.
– Там номера. Для тех, кто хочет уединиться, – так же улыбчиво ответила ей девушка.
– Уединиться? – удивилась Яна.
– Ну, нужно вам, например, провести вечер с кем-то тет-а-тет, вы и заказываете себе столик в таком номере. Ужинаете в полном уединении.
– Понятно, – ответила гадалка, про себя подумав: «Интересно, с кем это уединился Три Семерки и почему так надолго?»
– А вы хотели бы заказать номер? – шепотом, лукаво спросила барменша и, не дожидаясь ответа, подморгнув, сказала: – Очень рекомендую. Многие дамы пользуются. А насчет конфиденциальности не беспокойтесь. Комар носа не подточит. Есть даже черный выход.
– Да нет, это я так, интересуюсь просто, – ответила Милославская.
В этот момент в дверях показался Три Семерки и негромко окликнул ее:
– Яна Борисовна!
Гадалка обернулась и облегченно вздохнула.
– Ну наконец-то! – тихо сказала она ему, подойдя. – Ты долго.
– Зато результативно, – Руденко подморгнул ей. – Выйдем.
Яна засеменила за приятелем.
– Заждала-ась, – протянула она, поглаживая Джемму и отвязывая поводок.
Пока Милославская делала это, все существо Семена Семеныча выражало нетерпение, и Яне это позволяло думать, что он вернулся не с пустыми руками. Торопливо освободив собаку, она вышла из помещения вслед за Руденко и тут же взволнованно спросила:
– Ну что?
– Поговорим в машине, – отрезал он и направился к «шестерке».
Сев за руль, Семен Семеныч сразу тронулся с места.
– А как же? А что же? – удивленно залепетала Милославская.
