И все это время на меня смотрит Хозяин. Я съеживаюсь от его взгляда, но он не выглядит рассерженным. Похоже, он не собирается меня наказывать. А я знаю, что заслужил наказание. Просто не знаю за что. Я Плохой Пес. Плохой Пес. Я все делал неправильно.
А потом Хозяин переговаривается со своим адвокатом. Они говорят очень тихо, но я их слышу. Он хочет выступить в суде и рассказать обо мне. Адвокат этого не хочет. Но командует Хозяин. Адвокат как Патока – она умная, но должна подчиняться.
И наконец адвокат говорит главному в суде:
– Мой клиент хочет сделать заявление.
Другие люди спорят и об этом, но недолго. Я слышу их перешептывания. Адвокат Арнак и его команда считают, что Хозяин «сам себя обличит», и потому не сильно возражают.
Хозяин встает. Я жду, что он скажет, можно ли мне выступать. Я жду от него приказов, пусть даже иерархии больше нет и я могу не подчиняться. Но я ведь все равно подчинюсь, разве не так? Он мой Хозяин, а псу нужен Хозяин.
Вот только пришел я сюда рассказать обо всем плохом, что делал Хозяин, о том плохом, которое он приказывал делать мне. А значит, он плохой человек и его накажут. И это правильно. Так говорят и адвокат Аслан, и адвокат Кахнер, и Эллен Асанто, и доктор Теа де Сехос.
Вот только Хозяину все равно. Я уже ему не подчинился, я был Плохим Псом, даже делая хорошие вещи.
Вот только… Вою.
– Рекс, – говорит Хозяин, глядя мне в глаза. – Я вижу, тебе все это не нравится. Ты Хороший Пес, Рекс.
Мой чип обратной связи соглашается с ним, и я счастлив.
– Рекс, ты не должен ничего говорить, если не хочешь.
Другие люди напоминают Хозяину, что он собирался сказать не это, но он не обращает на них внимания. Его волную только я.
– Я знаю, Рекс, ты поступишь правильно.
А потом ему велят сесть и замолчать, и судья объявляет, что «свидетель допущен» – это означает, я могу говорить.
Адвокат Арнак задает вопросы. Он показывает мне фотографии разных мест в Кампече – тех, где я дрался с врагами. Он называет даты, соответствующие записям в моей базе данных. Он спрашивает, что мне приказывали делать и что я делал. Все умолкают в ожидании моего ответа. Они слушают, направив на меня записывающие устройства.
Хозяин смотрит на меня.
Я дрожу. Я Плохой Пес. Хозяин – плохой человек, но он Хозяин. У меня только один Хозяин. Я не послушался его в Кампече. Я знаю, что поступил правильно, но теперь он прямо передо мной, и я растерян.
– Прости, Хозяин, – выдавливаю я.
– Ничего страшного, Рекс.
Ему не разрешают говорить, но этих слов вполне достаточно.
Адвокат Арнак повторяет вопросы и начинает сердиться. Я перевожу взгляд с него на Хозяина и обратно.
– Пожалуйста, – говорю я им, потупив голову, – прошу вас, не заставляйте меня. Я не хочу. Пожалуйста. Хозяин, я не могу.
Арнак злится все больше. У него был четкий план, как все пройдет. Я тренировался с адвокатом Кахнером. Я ключевой свидетель и вместе с Хозяином совершал плохие поступки. Я инструмент, с помощью которого Хозяин совершал эти поступки. С какой стороны ни посмотри, я – Плохой Пес.
– Прошу вас, – скулю я, а Арнак сердито кричит на меня, наклоняясь ближе.
Я мог бы схватить его зубами, но лишь сильнее съеживаюсь, дрожу и скулю. Он поднимает руку, чтобы меня ударить, но вспоминает, что он все-таки адвокат, а адвокаты так не делают.
Я чувствую себя опустошенным. Я снова все испортил. Никогда у меня не получается как надо.
– Простите, – повторяю я снова и снова, и они наконец сдаются, меня выводят люди с оружием.
Я оглядываюсь и вижу, что Хозяин улыбается, и это самое ужасное.
26. Аслан
Кахнер все пил и пил, но никак не мог избавиться от чувства унижения и мук. Он принял события гораздо ближе к сердцу, чем мог предполагать Аслан. Вероятно, мысль о построенной на этом обвинении блестящей карьере грела его больше, чем правосудие над известным военным преступником. В конце концов, личные амбиции и жажда справедливости не могут идти рука об руку.
После выступления Рекса весь процесс покатился под откос. Никто не оспаривал, что подразделения «Редмарк» совершили в Кампече чудовищные преступления, но кто несет за это ответственность, так и осталось туманным. Аслану, Кахнеру и многим другим казалось совершенно очевидным, что поводок находился в руке Джонаса Мюррея, но доказать это в суде… Мюррей был умен, как и его защитники, и в каждом эпизоде находилось слабое звено, которое они использовали. Мюррей утверждал, что получал противоречивые указания и противоречивые данные, что всем занимались его подчиненные. И где эти подчиненные? Многие погибли в боях или пропали. По меньшей мере один ключевой свидетель накануне выступления попал в аварию – вполне правдоподобную, так что никто не мог ткнуть пальцем.
И дело против Мюррея начало таять. Его привлекли за незначительные преступления, но главные обвинения – химическое оружие, зачистки – кружились над ним, как мухи над кучей дерьма, но так и не прилипли.
Его адвокат произнесла зажигательную заключительную речь. Она указала на тяжесть преступлений и на то, что в случае вынесения приговора Мюррея скорее всего казнят. Указала на то, что компанию «Редмарк» отправили в Кампече международные корпорации. И задала вопрос, кто же главные злодеи. Мюррей – всего лишь козел отпущения, заявила она.
И как ни изворачивался обвинитель, улик оказалось недостаточно. Мюррей вышел из зала суда свободным.
Кахнер взбеленился. Тогда Арнак закричал на него, и они устроили свару. Кахнер наговорил начальнику такого, что вряд ли поспособствует карьере. А потом пришел в бар и стал пить виски.
Аслан просто смотрел на него и размышлял о Рексе. Аслан отдал свой отчет еще до суда, и начальство наверняка смотрело на выступление биоформа в качестве свидетеля, как и миллионы других.
Кто-то плюхнулся рядом. Аслан решил, что это Кахнер с очередным стаканом, и подскочил, увидев Марию Хеллен.
– Как я понимаю, вас можно поздравить, – сказала она.
– О чем это вы? О Мюррее?
Она сухо и чопорно улыбнулась.
– Вам стоит лучше знать, что происходит в вашем департаменте, мистер Аслан.
Кахнер о чем-то спорил с барменом.
– Слушайте, сейчас не время для загадок, – поморщился Аслан.
Она придвинула к нему планшет.
– Вот, взгляните. Но я ничего вам не говорила.
Он раздраженно пробежался глазами по экрану и застыл.
– Это же…
– Предварительные рекомендации, но скорее всего будут одобрены, – сказала она. – Похоже, вы хорошо потрудились.
– Мы оба прекрасно знаем, что это результаты не моих трудов.
Он никак не мог отвести взгляд от планшета. Комитет, для которого Аслан готовил доклад, наконец-то
