Она долго шуршала ими, вызывая любопытство Джеммы, изредка что-то бормотала себе под нос, изредка произносила ругательства, изредка – слова удовлетворения. С бумагами она старалась обращаться очень осторожно, чтобы не помять ни одной, не загнуть уголков, не перепутать их порядок. Торопливость здесь была неприемлема, а потому время бежало куда быстрее, чем двигалась работа.
Первоначальные выводы стали напрашиваться нескоро. Яне пришлось серьезно понервничать, прежде чем обуявшая голову информация стала мало-мальски укладываться в голове.
– Кажется, мои силы себя исчерпали, – сказала она не менее, чем через час, глядя на Джемму.
Та радостно гавкнула.
– А вот это зря, – высоко подняв брови, заявила гадалка. – Поводов для радости слишком мало.
Милославская встала со своего места, закурила и принялась ходить из угла в угол, как это она часто делала в минуты раздумий. Собака сочувственно наблюдала за ней, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую и постукивая хвостом по полу. Вдруг Джемма встрепенулась и громко залаяла.
– Что такое? – обратилась к ней Яна.
По тому, каким был Джеммин лай, собрав все свое внимание, хозяйка тут же определила, что, вероятно, пришел кто-то свой. Как овчарка это угадывала – долгое время оставалось для многих серьезной загадкой, однако, если Яна старательно прислушивалась к «голосу» собаки, то позже заключала, что ее любимица практически всегда оказывалась права.
– Может быть, Три Семерки? – предположила Милославская, направившись к окну. – Ну точно! Это он! – прокомментировала она, выглянув на улицу, и торопливо зашагала к выходу.
Калитка была незапертой, и Семен Семеныч, убедившись в этом, уже шагал по двору навстречу Яне.
– Что терпения не хватило? – смеясь, спросила у него Милославская, чуть сойдя с крыльца. – У тебя, кажется, была куча дел?
– Какая же ты вредная женщина, Яна Борисовна, ей Богу! – утирая со лба пот замазанным платком, тоже смеясь, парировал Руденко.
– Ну так в чем дело? – спросила так же весело гадалка, убирая с его волос зацепившийся тополиный пух.
– Может быть, ты меня все же пригласишь в дом? – приподняв фуражку и отряхивая голову, уже серьезней ответил Три Семерки.
Яна посторонилась и жестом пригласила его пройти.
– Я за это время много чего успел и-и-и… у меня перерыв образовался. К тому же я кое-что перенес назавтра, – на ходу пояснил Семен Семеныч тоном, не позволяющим больше над ним подшучивать.
Он остановился посреди прихожей и, посмотрев на подругу, спросил:
– Куда прикажешь?
– В кухню не напрашиваешься? – игриво спросила она.
– Нет, я сыт.
– О-о-о-о! Тогда проходи в кабинет.
– Нет, подожди, – остановил Руденко уже сдвинувшуюся с места Милославскую. Он лукаво посмотрел на нее исподлобья. – Скажи сразу, открыли или нет. Я до Игоря не смог дозвониться.
– Ты в нем насколько был уверен?
– На все сто!
– А почему тогда спрашиваешь, открыли или нет?
– Открыли?! Ну, Янка, какая же ты умница! – воскликнул Семен Семеныч и подхватил Милославскую на руки, крепко сжав ее в объятьях.
– Э-э-э-э! Отпусти, задушишь! То вредина, то умница, тебя, Сема, не поймешь!
– Ладно, за вредину прошу прощения.
– Если серьезно, я тут абсолютно не при чем. Умница он, а не я.
– Да ладно, не скромничай. Ну и что там? – Руденко направился в кабинет, сразу увидел на столе кейс, подошел к нему и склонился к бумагам. – А я думал, уж не деньги ли там. Чего тут такое? – Три Семерки поднял глаза на Яну.
– Ты присядь, Семен Семеныч, тут подумать надо.
Руденко попятился назад и послушно опустился на диван.
– Ну-с? – вполне серьезно спросил он, поглаживая ус.
– Скажу честно, Сема, – начала гадалка, – никакого великого открытия, перебрав этот ворох бумаг, я не сделала. Но определенные выводы все же есть. А соображения мои вот какие.
Три Семерки закурил и сел на диване повыше.
– Во-первых, не слишком давно покойник очень крупно потратился. На что – неизвестно.
– Ясно дело – на казино свое, – с видом знатока протянул Руденко.
– Не думаю.
Семен Семеныч, услышав Янин ответ, удивленно захлопал глазами.
– Дело в том, – пояснила она, что все бумаги в кейсе ничего общего с деятельностью казино не имеют и потраченные деньги, как я смею предполагать, тоже.
– Вот так ешки-трешки! А где же собака зарыта?
– Пока не знаю. Но могу тебя удивить еще кое-чем. Готов?
– Валяй!
– Алексей Михайлович Воробьев очень тесно сотрудничал с неким неизвестным нам с тобой ООО» Парус»!
Руденко привскочил на месте и по-бабьи хлопнул себя руками по бедрам.
– Ни черта себе! – протянул он. – Ничего не понимаю!
– Я пока тоже.
– И чем же этот «Парус»… одинокий занимался?
– Это нам, Сема, только предстоит узнать. Ты думал кейс нам все преподнесет на блюдечке с золотой каемочкой? Ан нет! Тут еще поработать придется.
– Да-а-а… – Руденко задумчиво покачал головой. – И каковы твои планы?
– Сначала хочу в верности своих предположений убедиться и кое-что еще прояснить – не все в бумагах мне понятно.
Семен Семеныч продолжал смотреть на подругу непонимающе.
– Хочу, Сема, к одному человечку обратиться… Он большой знаток во всякого рода бумажках. Профессия у него… – Милославская призадумалась, – что-то вроде аудитора.
– Это верно, Яна, – заметил Три Семерки, потирая подбородок, – одобряю. Дополнительное подтверждение твоих выводов, как бы я их не уважал, не помешает.
– То-то и оно.
– Наверное, моя помощь нужна?
– Нет, Сема, ты доделывай свои перенесенные назавтра дела, а я тебе перезвоню, как проясню что-то. Яков Андреич не любит суеты… Он немного затворник.
– Яков Андреич?
– Ты разве не помнишь? Я тебе о нем как-то рассказывала.
– А-а-а, что-то припоминаю… Ну ладно, раз так. Давай я тебя хотя бы подвезу?
– Было бы здорово. Подожди только минутку. Я с ним созвонюсь сначала. Он человек щепетильный, фамильярности не переносит.
Милославская взяла трубку.
– Ты не против, если я уединюсь ненадолго? – спросила она Руденко.
Тот только покачал головой, и гадалка скрылась в соседней комнате. В течение пяти минут оттуда доносился ее певучий голосок, старательно увещевающий в необходимости встречи того самого Якова Андреича.
– Все в порядке, едем, – появившись наконец перед Руденко, сияя, заявила Яна.
– Едем, – кряхтя поднимаясь с дивана, ответил тот.
ГЛАВА 12
– Это я, Яна Борисовна, – громко проговорила из-за двери Милославская, отвечая на вопрос
