Время уходит.
Мое.
Его.
Наше, хотя ничего-то такого между нами не было.
– Вполне неплохо.
Ложь.
Я вижу кусок пластыря на сгибе его руки, под которым прячется катетер. Второй поставили – стало быть, вены совсем плохи. И… без дара чувствую, насколько быстро распространяется зараза.
Сколько ему осталось?
Пара недель? Пара месяцев? А я даже обещание исполнить не смогу… или смогу? Попыталась прислушаться, вдруг да шевельнется дар-поганец, предлагая безболезненный способ убийства… но нет. Молчит, зараза… а Мелисса улыбается.
Пара шагов.
Каждый дается с трудом, и не из-за слабости, отнюдь. Просто не покидает ощущение, что шов на животе разойдется и внутренности вывалятся. Ощущение иррационально, ибо заживление шло отлично, да и бандаж никто не отменял.
– Помоги, – я указала подбородком на Мелиссу. – Хочу сказать сестрице пару ласковых…
Сколько мы здесь?
Довольно долго.
Первые пару дней я провела в состоянии искусственной комы, что вполне оправданно, поскольку несчастный мой организм подошел к своему пределу.
Потом было пробуждение. И молчаливые тени целителей, наотрез отказавшихся говорить со мной. Расплывающееся время, которое отсчитывалось заменой мешков на капельницах.
Незнакомый тип в зеленом халате поверх серого костюма.
Вопросы.
Ответы.
И на следующий день. И через день… и потом снова… Он выворачивал меня наизнанку, и, пожалуй, будь его воля, снял бы шкуру, проверяя, не скрываю ли я чего-нибудь этакого под ней. Но шкуру мою, полагаю, трогать запретили, вот и удовлетворялся сознанием.
Нет, на него я не злилась.
Почти.
Потом тип привел Малкольма… особое разрешение… и исчез.
От рыжего я и узнала, что нашли нас благодаря ректору и королевскому магу, что своевременно препроводили в госпиталь, где нас и оставили, как особо нуждающихся в помощи. Что мы здесь вдвоем, ибо Айзек и Рай не пострадали. Второму, правда, предстоит курс коррекции сознания, довольно-таки расшатанного стараниями моей сестры, а она сама является собственностью короны… нет, не в ней ценность, а в ребенке…
Идиоты.
Нет, я буду молчать. Если мы с тварью договоримся. А мы договоримся… у нас выбора нет… и я чувствую, что, хотя тело человеческое ослабило ее, но достаточно щелчка пальцев, чтобы я скоропостижно скончалась…
– Малкольм, – я оперлась на кровать и выдохнула. Жива… и как-нибудь… – Ты можешь подождать за дверью… у нас тут приватный разговор…
Спорить он не стал.
Вышел.
И дверь прикрыл… и кажется, что-то сказал охране… отвлекает… понятно, за нами наблюдают, было бы наивно полагать, что нас возьмут и оставят без присмотра. Плевать.
Я склонилась к уху Мелиссы, а то мало ли, вдруг тварь да глуховата.
– Привет… я знаю, что ты там и что тебе тесновато, отсюда все это… – я щелкнула по трубке, и прибор отозвался раздраженным звоном. – А еще знаю, что они пока не поняли… думают, девочка не справилась с силой и все такое, а наследника с нее поиметь можно… запасного, так сказать Ты ведь тоже на него рассчитываешь? Честно говоря, мне на это глубоко наплевать, вмешиваться я не стану, если, конечно, у тебя в планах не стоит разрушение мира…
Не стоит.
Этот мир слишком долго был его частью, чтобы желать ему смерти.
– Хорошо, – я облизала губы. – Тогда мы договоримся… я молчу, а ты… ты помогаешь Малкольму… ты знаешь, что сделать, чтобы он поправился… это ведь ты мне силу подарил. А потом забрал… еще там, верно? Самому нужна стала?
Я облизала губы.
От тела пахло плесенью. Такой вот… мерзостный запашок нормального болота, тины… И почему никто не слышит? Или слышат, но… ребенок важнее?
Ему позволят родиться.
Изучат со всех сторон, прежде чем вынести решение. Но тварь не найдут. Она пусть несколько неуклюжа – в чужом теле не развернуться, – но не глупа…
– Слышишь?
Молчание.
Слышит, но…
– Можешь представить так, будто это я… я ведь чудодейка… была… а вот ты слишком много сил пытаешься сохранить… если будешь и дальше жадничать, тело это просто-напросто сгорит.
Что ей мешает меня убить?
Сердце вот кольнуло. Да и похолодало вдруг… и по ногам поземка, а голова кружится, кружится… перевести дыхание. Успокоиться.
И собрать остатки силенок.
– Ты поможешь мне, а я – тебе… я скажу, в чем дело… – я ткнула в Мелиссу пальцем. – Вот здесь, к примеру, слишком много энергии… и вот тут… ты боишься остаться без сил, но взял слишком много… тело и без того повреждено…
Роскошные волосы сбрили, а место удара – Малкольм постарался – закрыли пластиной. Я это чувствую, как и тягучую боль внутри существа. Оно терпит, хотя и злится. Его прошлое вместилище было куда более крепким.
И не испытывало боли.
Не знало, что такое вкус. И запах. И свет сквозь закрытые веки… и еще осязание. Простыни жесткие, а кожа раскалена… подали слишком много электричества.
И если я возьму излишки…
Нет, мне не верят.
Сделка.
Я согласна.
Нет, я знаю, что это не лучшая идея – заключать сделки с существами неведомыми, но лучше так, нежели скоропостижная кончина. Что она нам даст? Ничего…
Я положила руки на грудь, которая мерно вздымалась, прикрученная к гибким лентам дыхательного аппарата, закрыла глаза и позвала силу.
Цыпа, цыпа…
И не надо смеяться… вообще со смехом тебе поработать бы, поскольку очень уж приметный… бери пример с Мелиссы… от нее осталось хоть что-то? Памяти толика… если очнешься, говори, что не помнишь вообще ничего… смутные образы и все такое… удар по голове – это не шутки.
Сила тянулась, вязкая, что застывающая карамель, и такая же приторно-сладкая. Мое тело не готово было принять ее. Сразу замутило… и сердце заколотилось быстрым ритмом… и вообще…
Ничего.
Надо потерпеть.
Сделка ведь… Смотри, человек изнутри устроен не сказать чтобы сложно… Вот сердце… не гоняй его, если не хочешь, чтобы оно остановилось. Легкие… следи… а лучше дай телу самому работать, оно сумеет, вот увидишь… Кровь… про кровь ты и сам… само? Главное, знаешь…
Ноги из ваты.
Кости плавятся. Дура, дура ты, Маргоша, кого обмануть захотела? Это не обман. Сделка… сделка ведь? И я проходила такое… каналы не восстановились? Велика вероятность, что эта сырая сила просто-напросто пробьет их наново. Зачем прокладывать новое русло, когда старое имеется.
Надо потерпеть.
Рассказать…
Вот желудок… тебе придется есть, потому как зонд – это хорошо, но нормальные люди едят еду. Зубами пережевывают и глотают. И удивление не понятно… ладно, представлю, что ты совсем младенец… кстати, идеальный вариант, скроет все странности… гортань? Люди разговаривают, ты же знаешь.
Знает.
Не умеет.
Научится. Не все сразу… долго еще? Мое тело раскалялось изнутри. Еще немного, и я вспыхну… уже горю… и…
И в себя я пришла на полу.
– Что ты творишь? – Малкольм не пытался поднять меня, и значит, все поганей, чем мне представлялось. Хорошо, сообразил охрану не звать.
– Все… нормально.
– Я вижу.
– Не видишь, – я сжала его руку. – И не увидишь, ясно?
Он нахмурился. И все-таки встал, потянув меня за собой.
– Погоди… – я перехватила ладонь Малкольма и положила ее на живот
