Конечно, можно было предположить, что просто развязался швартовочный узел и шлюпка плавала по озеру. Но ее разворот был каким-то сверхъестественным. Управляемым.
Аби услышала голос Гавара, прозвучавший с восхищением и гордостью. Казалось, он не верил себе.
– Это не я, Дейзи. Это она.
Извиваясь в руках отца, Либби засмеялась.
8
ЛюкС парапета крыши Люку хорошо был виден весь Милмур. Но в ближайшее время никто не собирался взимать с туристов десять фунтов, чтобы полюбоваться этим видом.
Внимание привлекали не размеры города или рисунок улиц и площадей, а цвет – точнее, его отсутствие. Все было серым и однообразным, особенно сейчас, в серых сумерках. Отчасти потому, что город был построен из бетона и металла. Отчасти потому, что солнечный свет не мог прорваться сквозь толщу смога и хоть как-то его раскрасить. Но, глядя на Милмур, Люк понял: восприятие города рабов таким серым идет из головы.
Откровенно говоря, для празднования своего семнадцатилетия он не стал бы выбирать подобное место. И не стал бы планировать развлечения, намеченные на этот праздничный день.
Но он сидел на парапете, ждал Рени, стараясь не замечать страха, тяжелым холодным камнем давившего на грудь, и думал о том, что у него нет альтернативы, играть или не играть в игры доктора Джексона. С каждым днем Люк все отчетливее понимал несправедливость безвозмездной отработки и стойкость людей, с которой они ее переживали.
«Никогда не смотри на толпу, смотри на людей, – учил доктор Джексон. – Не на поток лиц, а на отдельное лицо. Не опускай глаза в землю, смотри на окружающий тебя мир. Любая крошечная деталь, которую ты заметил, – это твоя маленькая победа».
Именно это и пытался сейчас делать Люк, глядя с крыши на малоэтажные офисные здания и возвышавшиеся за ними жилые многоэтажки. Он нашел взглядом цветочный горшок на подоконнике какого-то окна, висевшее на двери полотенце в ярких цветах футбольной команды. В желтом свете лестничной клетки общежития обнималась пара. Девочка лет десяти читала у окна. Люк вспомнил Дейзи, а потом Аби, которую редко можно было увидеть без книги в руках.
Сидел бы он сейчас на крыше, будь его семья с ним в Милмуре? Люк не был в этом уверен. Одно дело – рисковать собой, а другое – своими поступками ставить под удар тех, кого ты любишь.
А за последний месяц, с того самого дня, как впервые потянулся к фруктовой вазе в клубе, Люк совершил немало таких поступков в свободное от изнуряющей работы в зоне «Д» время. К счастью, ребята, с которыми он жил в одной комнате в общежитии, работали в разные с ним смены, так что все его приходы и уходы оставались незамеченными. Когда была твоя очередь спать, ты просто с головой закутывался в тонкое одеяло, подушкой затыкал уши, стараясь ничего не видеть и не слышать.
Собственно говоря, талантом ничего вокруг себя не замечать обладали все жители Милмура. И Люк понял, что это служило на руку администрации города рабов. Ты не будешь интересоваться жизнью окружающих тебя людей, когда ежесекундно борешься за собственное выживание.
Но никто не сможет проигнорировать то, что они с Рени собирались сделать сейчас.
Раздался тихий свист – от неожиданности Люк вздрогнул и едва не упал с парапета. Он чертыхнулся. Сзади Рени издала звук, чтобы описать который и было придумано слово «гоготать».
– Прикинь, свалиться с десятого этажа – не лучший способ отпраздновать свой день рождения.
На всякий случай Люк перекинул назад болтавшиеся в воздухе ноги и повернулся к ней лицом:
– Очень смешно. Ха-ха-ха! Я принес то, что должен был. А ты?
Люк пнул лежавшее у его ног снаряжение. Длинная веревка с люлькой, обвязками, страховочным поясом и овальными металлическими зажимами. Уборщики, работавшие в зоне «Д», использовали такое снаряжение, когда чистили внутри большие машины и оборудование. Но им с Рени оно требовалось совсем для других целей.
– У меня тут кое-то припасено. – Рени похлопала по выпуклому карману толстовки; там что-то звякнуло. – Я пока проверю веревку, а ты, бойскаут, повтори узлы.
– Ты лучше повтори, как буквы пишутся, – огрызнулся Люк. Ему не нравилось, что Рени его проверяет. – Думаю, ты в школе лет сто назад учила алфавит.
– Й-о! – Рени показала ему средний палец. – Я никогда не училась в школе. Но две буквы как-нибудь нацарапаю.
– Никогда не училась в школе? – недоверчиво переспросил Люк. – А такое вообще возможно? К вам педсовет не приходил?
– Какой еще совет? – Рени ухватилась за рукав Люка и внимательно сканировала улицу внизу. – Нет никаких советов.
– Что?
Люк пытался найти какое-то объяснение невероятному, но не мог.
– Долгая история, – отмахнулась Рени. – Потом расскажу, если не разобьюсь по твоей милости. Ну все, пора идти. Давай сюда.
Ступая по-кошачьи, тихо и уверенно, она двинулась по крыше и вскоре исчезла из виду. Закинув снаряжение на плечо, Люк пошел следом. В темноте он едва видел спину Рени, это нервировало, хотя, наверное, лучше не видеть, если она вдруг упадет. Небо уже успело потемнеть, – впрочем, неудивительно: в начале ноября темнело рано и быстро.
Поскольку было воскресенье, административный район словно вымер. Рабам не доверяли и не разрешали работать в Дурдоме – так в народе называли главное здание администрации Милмура. Работали там только наемные работники, рекрутированные из отдаленных районов страны, чтобы исключить риск фаворитизма. В конце каждого рабочего дня они покидали город, и во время уик-энда все административные здания и офисы были закрыты. Район патрулировала охрана, но Рени знала их маршрут и время движения. Доктор Джексон и Рени все рассчитали идеально.
– Уфф!
Люк влетел прямо в спину Рени, и у нее появились все основания негодовать, учитывая, насколько неустойчивой была опора под ногами. К этому моменту они перешли с относительно безопасной крыши на узкую решетчатую дорожку, которая соединяла с соседним зданием. Вместо поручней – только низкий железный бордюр по обеим сторонам.
– Сосредоточься на игре! – резко и назидательно сказала Рени, словно была его матерью, а не тринадцатилетней девочкой. И тут же смягчилась: должно быть, на лице Люка отразилось искреннее смущение. – Да, ты не слабак. Просто нам нельзя ворон считать, пока дело не сделано.
– Прости, – повинился Люк. – Больше не повторится. Прости… и за то, что я сказал раньше. Меня это сильно задело.
– Проехали. – Суровое лицо Рени смягчилось. – И ты меня. Все круто, не парься.
Она показала в сторону густой тени:
– Нам туда. Это верхний этаж, там офис супервайзерши-Суперсуки. А ниже сидят все ее подружки. Мне нужно туда спуститься и немного разукрасить им стенку.
Рени отвернулась, смачно сплюнула вниз и пошла вперед к намеченной цели. Люк снова последовал за ней, строго держа расстояние в два шага, не более и не менее.
Что́ означает, что Рени никогда не
