Кочерга заскребла по камням камина. — Ну, я думаю, для тела не полезно. Глаза отекают и все такое.
— Ты ничего не понимаешь, Вив.
Послышалось пыхтение и фырканье. — Ну… если так говорит сама госпожа Парус…
Парус лениво потянулась. Выгнула спину, наслаждаясь нежностью скользкой хлопковой ткани — так не похожей на кишевшие блохами тряпки юности. Рука откинула многослойное покрывало, встречая мороз утреннего воздуха Малаза. Она содрогнулась, поджимая ноги к груди.
Боги, какой холод! Лето — и такой холод. Как она ненавидела треклятый остров. И надеялась, что Вив разожжет камин.
Наконец она решилась высунуть голову из-под груды покрывал, моргнув под утренним светом. — Готова ли ночная ваза?
Вив, ее, так сказать, фрейлина (было ей едва двенадцать лет), повернулась от камина. Сморщила веснушчатый нос. — К чему вам эта вонючая штука? Почему б не сходить в уборную, как всем?
Парус проговорила, едва разжимая зубы: — Потому что истинные леди делают не так.
Вив закатила глаза и отвернулась к дровам. — Нам больше работы, — проворчала она.
— Не забывайся.
— О, я не забываюсь. Это вы в постеле, не я.
Парус накинула одеяло и поплелась через всю ледяную комнату к ширме, за коей таилась ночная ваза. Села и облегчилась с весьма громким журчанием.
Интересно, что сказали бы на это настоящие леди Анты? Она встала. — Теперь одень меня.
Вив вздохнула и выпрямилась у камина, откинула упрямые черные прядки с белоснежного лба.
"Ну", подумала Парус, "прогресс очевиден. Уже не твердит "оденьтесь сами"". — Наряд для верховой езды.
Вив рылась в платяном сундуке, вполне различимо ворча: — На Малазе нету лошадей.
Парус готова была отчаяться. Неужели дурочка не видит, какие благодеяния ей оказывают? Лучше бы поскорее научилась всему, что ценят на материке. — У них одежда всех фасонов.
— Где это?
— Как где? — Она нетерпеливо махнула рукой. — В столицах. В Тали, Гризе и Анте!
— Там много ездют верхами?
Парус прошипела сквозь зубы: — Просто неси.
Вив протянула груду толстых юбок; Парус отважно высунула руку из-под одеяла. — И вельветовую блузу с длинными рукавами. И тот плетеный виканский жакет.
Вив сдула волосы со лба и вернулась к сундуку. — Лето. Почему ж не безрукавку?
Парус содрогнулась под тканью. — Лето? Здесь? Что за шутка. Неси сапожки на каблуках. Черные.
— Да, госпожа.
Парус надевала юбки. — Где Мок?
— Не знаю.
Как всегда, в голосе горничной слышалось открытое осуждение; как всегда, Парус предпочла ничего не заметить. Пояса юбок оказались слишком тесными. Очевидно, придется снова приказать Вив их расставить. Она всегда была пышной, но, похоже, должна быть некая грань… — Не знаешь? — Она махнула рукой. — Так найди. И не забудь проветрить постель, и пришли кого-нибудь вынести вазу.
Вив бросила оставшуюся одежду на кровать и выбежала, крикнув: — Да, госпожа.
"Именно так, дитя. Я госпожа. Госпожа замка — так что не забывай" . Она торопливо оделась, одновременно стараясь пригладить непослушные волосы. Колода Драконов манила со столика. Этим утром она буквально взрывалась возможностями, но Парус уже решила сама отыскать Мока.
Поиски привели ее вниз, на главный этаж крепости. Почти весь этаж занимал один огромный зал для приемов и пиршеств. Здесь Мок занимал двор долгими ужинами, привечая капитанов-пиратов. Впрочем, сами они предпочитали зваться корсарами. Честными корсарами, ибо каждый возил с собой грамоту с личной подписью Мока, бумагу, позволявшую захватывать любое торговое судно во время войны. Война, разумеется, не кончалась никогда.
Парус было отлично известно: ни одно государство не признавало право этого человека вручать жалованные грамоты. Что мало заботило Мока Обманщика, самозваного маркиза Малазанского. Титул, также не признаваемый ни одним государством. Если кто-то из королей и вспоминал о нем, то именовал не иначе как "тем проклятым злодеем с острова". Парус подозревала, что в личных беседах доходило и до ругательств более сочных.
Она была уже внизу широкой лестницы и думала заглянуть на кухню ради позднего завтрака, когда увидела кого-то краем глаза — и чуть не покатилась по ступеням. Схватилась за поручень и уставилась не нее — неужели это взаправду…
Пожилая, но с гордой осанкой, с видом аристократки, пышная грива черных волос пронизана серебристыми прядями — во имя всех демонов юности! Она!
Парус метнулась через зал. Едва подавляя желание закатать рукава и поднять на бегу стену Тюра.
— Агайла! — крикнула она. — Что вы здесь делаете?
Стройная как деревце женщина обернулась, воздевая брови; Парус, как встарь, была измерена взглядом с ног до головы. Учительница и наставница послала ей привычную снисходительную улыбку. — Ах, Сойка, как приятно тебя видеть. Итак, ты еще здесь.
— О чем это вы: еще здесь? Конечно, я здесь! И теперь я Парус, — добавила она, чувствуя, как смешно это прозвучало.
Агайла пожала плечами. — Ну, кто может предсказать капризы знати? Особенно мужчин.
— Я госпожа этого замка, если вы еще не знаете.
— И где твой господин?
Парус запнулась, вновь ощутив себя косноязычной пред наставницей. Кашлянула и начала снова: — Мок где-то… там. Чем могу помочь?
Однако Агайла отвернулась к дверям, давая знак; два могучих грузчика втащили на плечах большой рулон. — И что это? — удивилась Парус.
Агайла сложила жилистые руки. — Мой заказ, разумеется. Гобелен в главный зал.
"Великие боги! Придется смотреть на ее работу за каждым обедом?" Парус подобралась, тоже скрестив руки на груди. — Заказ? Неужели? Ваше изделие станет отличным украшением нашего замка.
Агайла уставилась на нее, поджимая губы. — Сойка… почему ты здесь? Академии Итко Кана приняли бы тебя немедля. А ты напрасно тратишь свой потенциал.
Парус опустила руки. Это рекорд. Возвращение к старому спору всего через две минуты. Она отвернулась со вздохом. — Агайла… я поеду на материк. Но прибуду туда как маркиза Малазанская.
Старая колдунья презрительно фыркнула. — Пустые титулы. Ты могла бы обрести куда больше, нежели красивые безделушки.
Нелегко было сдерживаться, но Парус сумела, проглотила гнев. — Тетушка, спасибо вам за все сделанное. Но, при всем уважении… теперь это уже не ваше дело.
Глаза старухи сузились, и Парус невольно вспомнила, какой ужас перед норовом этой женщины охватывал ее когда-то. — Это мое дело, Сойка. Забота о талантах острова — одна из моих обязанностей. Среди прочих. Я показала бы себя безответственной, позволь многообещающей ученице тратить время в объятиях ничтожного разбойника.
Парус ощутила, как лицо ее становится ледяной маской. Пренебрежительно повела подбородком: — Можете повесить гобелен, ткачиха. Хорошего дня. — Отвернулась и поспешно ушла.
* * *Она нашла его на стене восточного бастиона, озирающим берег и гавани, что лежат к югу. Пожилой мужчина с седеющими висками, но, как ей было хорошо известно, еще полный сил. Адмирал пиратов, маркиз, многие годы держащий в кулаке буйную толпу капитанов. Проведший четыре войны против Напов и королей Кана. Он и сейчас носит защитный корсет под одеждой, пусть чтобы поддержать прямизну позвоночника. Мок Обманщик, командир трех боевых кораблей, правящих
