Люси умолкла, внезапно почувствовав себя очень уставшей. Так иногда случается даже с самыми неукротимыми болтунами – рассказываешь, формулируешь, стараешься излагать максимально понятно и вдруг прямо посреди фразы понимаешь, что все. Никаких сил больше нет, ни на что, даже обычную программу-минимум на автопилоте откатать без запинки. И это, конечно, совсем не дело. Потому что впереди еще почти два часа экскурсии… ой, нет, на самом деле гораздо больше. Пообещала же теткам, что перерывы будут не в счет.
Рявкнула на себя: «Соберись, тряпка», – и решительно достала из пачки еще одну сигарету. Должно помочь. Сказала:
– Сейчас еще раз покурю, и можно будет идти дальше, если ваши ноги не против.
– Да вроде не против, – неуверенно откликнулась Алена. И после долгой паузы добавила: – Слушайте, но это же, получается, совершенно ужасная жизнь. Без памяти о себе, зато полная отчаяния и тоски. Я не знаю, что может быть хуже.
– У кого ужасная жизнь? У людей-Мостов? – вяло переспросила Люси. – Да, им трудно приходится, тут не поспоришь. Но, согласно нашим городским легендам, Мостами становятся только добровольцы. А среди них проводят строжайший отбор, хуже, чем в космонавты. То есть, наоборот, лучше. Очень тщательно выбирают самых стойких и уравновешенных. Таких, кому все нипочем. И пожизненных контрактов ни с кем, конечно, не заключают, обычно лет на двадцать-тридцать, а потом возвращают домой. А вот тем, кто просто потерялся и так крепко здесь застрял, что даже на свет маяка выйти не может, потому что больше его не видит, гораздо хуже приходится. Настолько хуже, что самое время обрадоваться, вспомнив, что это просто малоизвестная городская легенда, а не горькая правда про настоящих живых людей.
Говорила все это и одновременно слышала себя откуда-то со стороны, как будто была еще одной экскурсанткой, старой подружкой Алены и Алевтины, приехала с ними из Москвы и теперь сидела в чужом, почти незнакомом городе, на площади Йоно Жемайчю, на ступеньках Министерства Обороны, в нескольких шагах от самой себя, курила, смотрела и думала: «Что-то эта девчонка совсем скисла; интересно, как она собирается дальше экскурсию проводить?» Так вошла в образ недовольной клиентки, что, когда из-за угла послышался звон трамвая, не увидела в этом ничего странного. Если очень долго сидеть на трамвайной остановке, рано или поздно мимо тебя проплывет трамвай. Вернее, проедет. И остановится, с дружелюбным лязгом распахнув перед твоим носом дверь.
– Так в Вильнюсе все-таки есть трамваи! – обрадовалась Алевтина. – А в интернете написано, нет.
Люси открыла рот, чтобы ответить: «Правильно там написано, с двадцать шестого года прошлого века, когда выставили на продажу вагоны горемычной «пигутки»[7], никаких трамваев в нашем городе нет», – но не успела не только ничего сказать, а даже обнаружить явное противоречие между своими невысказанными словами и звонким зеленым трамвайным боком, который – вот же он, здесь! – потому что Алена спросила: «А может быть, прокатимся пару остановок?» – и легко, без усилий поднялась с лавки, выкрашенной в ярко-оранжевый цвет.
– Конечно, поехали, – кивнула Люси, с облегчением ощущая, как к ней наконец-то возвращается бодрость тела, духа и, что особенно важно, языка. И уже после того, как за ними с веселым лязгом закрылась дверь, добавила: – Тем более, сегодня воскресенье. А по воскресеньям в наших трамваях для всех бесплатный проезд.
На этом месте она внутренне расхохоталась, спрашивая себя: «А был бы платный, мы бы никуда не поехали, так, что ли? Из экономии, да?» Но со стороны ее безмолвный саркастический хохот выглядел как самая обычная улыбка, может быть, чуть менее безмятежная, чем всегда.
Вот это номер, – думала Люси, пока трамвай отъезжал от площади Восьмидесяти Тоскующих Мостов в сторону улицы Лисьих Лап. – Вот это у нас экскурсия. Вот это сегодня у меня тетки. Крепко они влипли! Ай, ладно, едем и едем. Со мной они тут в безопасности. Так что почему бы и нет. В конце концов, зря я, что ли, единственный в нашем чертовом городе лицензированный экскурсовод по Этой Стороне.
Ну то есть как – лицензированный. Просто однажды, лет пять, кажется, назад к ней на экскурсию пришла славная смешная девчонка-студентка. Кто-то из приятелей эту экскурсию ей подарил; Люси, кстати, потом так и не вспомнила, кто именно, и расспросы не помогли.
Девчонка оказалась совершенно чудесная; у Люси тогда развязался язык, то есть не как обычно, а сверх ее – даже ее! – нормы. Сперва рассказала все истории дедушки Жюля, а потом и о некоторых своих приключениях, хотя о них с экскурсантами обычно помалкивает, все-таки перебор, но с этой девчонкой было так здорово, что Люси махнула рукой на сдержанность, а потом и на окончание оплаченного времени махнула все той же рукой, предложила: «У меня весь вечер свободен, так что, если хотите, идемте дальше гулять». И от Люсиного любимого мерцающего – то он есть, то на месте входа совершенно гладкая стена – бара на Бенедиктину они уехали на трамвае, чтобы продолжить веселье в «Совином сне» на Серебряной площади; Люси тогда совершенно не удивилась, наоборот, поняла, что весь день ожидала чего-то подобного, и, как выяснилось, не зря, а девчонка смеялась, жонглируя трамвайными жетонами, которые сами высыпались из ее рукава: «Так вот ты какая, внучка старого Жюля, и правда, в деда пошла!»
В финале их умеренно буйного, типично девичьего загула выяснилось, что новая подружка – не просто веселая гостья с Этой Стороны, а начальница тамошней Граничной полиции. Провожая Люси домой, попросила ее продолжать в том же духе. В смысле и дальше рассказывать экскурсантам всякие подозрительные легенды о тайной изнанке, сказала: «Нам это только на пользу, а тебе, похоже, все сходит с рук». И в гости, кого получится, разрешила приводить, с условием не оставлять в одиночестве, даже если сами будут умолять, обязательно отводить обратно, домой, а если
