Он посмотрел на нее через плечо острым коротким взглядом, усмехнулся. От его злой шутки, от того, как блестели его глаза, Наде стало спокойней.
— Боишься, девочка?
— Нет. Пока ты со мной.
Роджер тихо рассмеялся.
— Ладно. Тогда, что бы ни случилось, не двигайся. Представь, что стала деревом, и оставайся здесь. Поняла?
Что-то прыгнуло на них. На долю секунды раньше, чем кикимора достала до Нади, Роджер развернулся и рубанул наотмашь. Брызнула алая человеческая кровь, залив Наде глаза. Царевна зажмурилась, но осталась стоять. А вокруг засвистел, разрезая воздух, меч.
Царевна поднесла к лицу дрожащую руку, вытерла с ресниц кровь и открыла глаза.
Казалось, что все голубые огоньки, минуту назад незабудками расцвечивавшие туман, превратились в болотных баб. Роджер двигался быстро, как ветер, металл свистел, рассекая воздух и влажно впиваясь в тела созданий, наводнивших поляну.
Они были похожи на старух. Сухие скрюченные тела были человеческими, на них даже были цветастые юбки и платки, а ноги петушиные, большие, с острыми когтистыми шпорами. Лисьи морды, излишне вытянутые, с подвижными носами и клыкастой пастью, оскалились. Они издавали каркающие звуки, похожие на смех, и не сводили с Нади насмешливых взглядов черных звериных глаз.
Роджер развернулся и одним сильным красивым движением отсек ближайшей к ним кикиморе голову. Та покатилась по земле. Времени бояться не осталось. Охотник протянул Наде руку.
— Бежим!
Казавшиеся сухими участки тропы вдруг ныряли в илистую воду, ноги скользили по дну. Туман стал плотнее, окутывал мокрой паутиной, лип к телу, оседал скверно пахнущей водой на лице, склеивал ресницы, мутил взгляд. Голубые огни сдвинулись, окружили подвижным хороводом. Надя перестала понимать, где они находятся, где право, где лево — лишь туман вокруг да вода под ногами. Но Роджер уверенно увлекал ее за собой, дальше и дальше в болото.
На этот раз кикимора почти дотянулась. Царевна почувствовала прикосновение к спине, отпрыгнула в сторону, вырывая свою руку из рук охотника. Кикимора промахнулась, по-птичьи приземлилась рядом. Роджер разрубил ее пополам. От запаха крови и разрубленных кишок девушку стошнило. Спазмы сжимали желудок и горло. Во рту стало горько и противно. Надя сплюнула. Роджер прикрыл ее собой, но бежать было поздно. Их окружили.
Туман вокруг полнился тенями, смехом и шепотом.
Начитавшись сказок, Надя думала, что кикиморы живут поодиночке, но здесь была целая стая. Их скрюченные тела выгибались, сильные петушиные ноги отталкивались от земли, и это мог быть смертельный удар, если бы они хоть раз достали.
Роджер был быстрее. Он рубил сверху вниз, закручивал меч мельницей и снова бил снизу вверх наискось, уходил от удара. Он был точен, ловок и ничего не боялся. Надю била дрожь, но больше ни одна из тварей не могла приблизиться к ней. Роджер делал невозможное — он успевал…
Нечисть брала количеством. Отсеченные когти отрастали прямо на глазах, отрубленные лапы и головы катились прочь, чтобы в тумане прирасти к другим телам, и вновь к ним шли страшные, трехрукие, двухголовые болотные бабы.
Одна из кикимор вдруг сама бросилась на меч, клацнула лисьими зубами у лица Роджера, вогнала когти ему в плечи. Охотник качнулся назад, уперся ей в грудь ногой и оттолкнул от себя. Чудовище в упоении завыло, отпуская человека и хватая лапами меч. Он выскользнул из окровавленных, онемевших от напряжения пальцев Роджера и остался в теле кикиморы. Охотник рванулся следом, но болотницы уже оттаскивали сестру в туман, в тину, унося оружие.
Надя перестала дышать. Все. Их путешествие закончилось.
Роджер отступил на шаг, на два. Остановился рядом с девушкой. Надя схватила его за запястье.
— Прости меня, — одними губами попросила царевна, потому что сухое горло не выпускало звуков.
Лицо Роджера побелело от ярости. Таким исступленно злым она его еще не видела.
Он посмотрел на окружающих их кикимор, выругался и выдернул руку из Надиных пальцев. Он вдруг сделал шаг навстречу болотницам и громко что-то прокричал на незнакомом языке.
Кикиморы встали.
Роджер вновь повторил. И еще раз. Громко и отчетливо.
Надя ничего не понимала, но кикиморы поняли, они сжали кольцо, воя и рыча, бросились на людей. Роджер обернулся к Наде, обнял, закрывая телом, подставляя кикиморам спину…
Болото вдруг забурлило, с громким плеском между людьми и нечистью из топи вынырнули две ссохшиеся коричневые фигуры. Кикиморы врезались в них, разорвали на части, но мертвецы не сдались, повисли на болотных бабах, впились зубами в ноги, руки и шеи. Кикиморы завыли.
— Роджер, их слишком мало!
Охотник не ответил.
С влажным чавканьем расступилась топь, выпуская еще одного мертвеца, и еще… По воде, по жидкой грязи болота пошли пузыри. Коричневые, сухие мертвецы вставали из болота, хватали кикимор, грызли, впивались отросшими ногтями в тела. На них были ржавые латы, из спин торчали обломанные древки стрел. Царевну трясло, но она не могла отвести взгляда от кровавого ужаса вокруг. Поляна наполнилась воем и влажным чавканьем.
— Пойдем. — Роджер обнял ее за плечи. — Здесь все закончится без нас.
— А как же твой меч?
— Он найдет меня сам.
— Он тоже чародейский?
— Он — мой. А вещи, истинно принадлежащие хозяину, всегда приходят обратно. Ты еще научишься этому, чародейка.
Роджер еще раз бросил взгляд через плечо, увлек Надю прочь.
Шли молча. В голове у царевны было пусто. Она должна была о чем-то подумать, задать вопросы и непременно получить ответы, но могла лишь считать шаги, выравнивая дыхание. Почва под ногами пошла вверх, стала твердой. Роджер остановился, обернулся к царевне, наклонился, заглядывая ей в глаза.
— Не спрашивай, — попросил он.
Охотник устал и как будто стал старше от этого. Возле глаз проступили мелкие морщинки, на левом виске и скуле — брызги чужой крови. Царевна слабо кивнула и пошла вперед по тропе.
Через час остановились у ручья. Спички остались в потерянном ягдташе, так что костер разводить не стали.
— Роджер, покажи мне спину.
Он покачал головой:
— Это царапины. Сами заживут.
— Я
