Надя улыбнулась и в ближайшем переулке свернула направо, к морю. Узкая улочка вывела ее на набережную.
Дома, глядящие на море, были украшены гирляндами из бумажных цветов, мостовая устелена медвянно-пахнущей травой. Здесь сегодня собрался почти весь город. Островитяне были похожи на свою любимую богиню: смуглые, черноволосые, в одеждах, похожих больше на простыни, чем на платья. Мужчины и женщины одеты одинаково, все босые и с венками из полевых цветов в темных волосах. Оживленные, смеющиеся, они все спешили к морю.
Надя смешалась с толпой, дошла до пирса. На берегу стояла статуя морской богини. Она была высотой в два человеческих роста, грубо вылепленная из глины, но богато разукрашенная яркими красками: желтой, бирюзовой, черной и красной. У ног богини был установлен деревянный помост с квадратным люком посредине. Перед ним, лицом к статуе и спиной к люку и морю, стояли парень и девушка. На глазах у обоих были повязки.
Надя протиснулась сквозь толпу.
На помост поднялись четыре женщины, они стали за спинами юноши и девушки, поклонились статуе, поклонились морю и затянули красивую, но тоскливую песню. Надя знала наречие кало, но, как и в Морин-Денизе, не сразу различила слова.
Женщины пели о моряках, покидающих гавань, о дальней стране, которая ждет их, и о тех, кто остается на берегу.
Надя только успела подумать, что для праздника эта красивая песня слишком грустная, как рядом возник Эол.
— Что ты делаешь здесь?!
Он схватил ее за руку, ветер взметнул одежду, и они оказались посреди луга, где-то на другой стороне острова. Но Надя успела увидеть, как парень и девушка, взявшись за руки, прыгнули с помоста вниз. Она не видела, что их ждало там, но услышала короткий раздирающий горло крик.
Царевна выдернула у Легкокрылого свою руку. Отступила на шаг, зажала ладонью рот.
Эол молчал, и она ничего не стала спрашивать, потому что ей уже рассказывали о жертвоприношениях на островах. Надя опустилась на траву.
Легкокрылый постоял, неловко отводя взгляд, потом сел рядом и погладил ее по волосам.
— Тут так заведено, девочка! Поверь, для них лучше так, чем каждую неделю отбиваться от тварей из-за стены! Острова не могут позволить себе стены по всем берегам, не могут создать сильную армию, у них ее нет уже сотни лет. Раджи, владеющие островами, предпочитают такой уговор. И они верят, что это великая честь! Ты же видела, они сами прыгнули!
— Бедный наш Край, Эол! Бедный наш Яблоневый Край! Я была такой глупой все это время! Начиталась сказок и думала, что волшебство — это хорошо. Но, чем больше я узнаю, тем больше убеждаюсь, что это самое большое зло из возможных. Все те люди, которые боялись и ненавидели меня за глаза, зная лишь плоды чужой магии, — все правы! Все из-за нее! Я рада, что не умею колдовать! Пусть я останусь беспомощной, пусть меня снова посадят в Черную башню, если это убережет наш Край от горя!
Эол тяжело вздохнул:
— Будущее знает лишь Мокошь. Для всех остальных богов завтрашний день такая же загадка, как и для людей. Ты не зря надежда этого мира, девочка. Боги сделали все возможное, но нашего могущества недостаточно. Значит, нужно что-то еще и тебе не зря назначили такую судьбу. Я верю в это.
Царевна подняла на него горячий взгляд.
— Я не хочу в замок Марины.
— Поздно отказываться. Она не простит.
— Ты не отнесешь меня в Калин?
Эол покачал головой.
— Я не могу ослушаться ее.
— Посидим тогда еще немного, ладно?
Надя не хотела быть гостьей Марины. Она пожалела о своем поспешном решении, но отступать было поздно. И она заставила себя быть вежливой.
Подводный замок Марины был похож на город внутри стеклянного шара. Тонкие стены из перламутра, высокие потолки, холодный мрамор полов. Здесь были внутренние дворики, оранжереи, огромные как парки, и пять сотен спален. Вместо неба в подводном мире была ртуть. За окном Надиной комнаты от перламутрового дворца до тонущего в синей дымке горизонта простиралась песчаная равнина. Ни людей, ни животных, ни рыб. На ртутном небе не было солнца, луны и звезд, хотя день и ночь сменяли друг друга.
С рассветом во дворце начинался карнавал. По залам и коридорам носились люди в карнавальных костюмах, смеялись, пили игристое вино из горлышек бутылок и целовались. В бальном зале, таком же необозримо огромном, как морское дно, не останавливаясь, играли музыканты. Пары кружились без остановки, ныряя из одного танца в другой.
Марина подарила Наде ворох платьев всех цветов и фасонов, коралловые бусы и жемчуга. Но Надю нисколько это не радовало. Так поступал ее отец. Запирая двери комнаты, он распахивал перед ней двери царской казны.
Во дворце не было часов, поэтому царевна лишь догадывалась о том, сколько времени она здесь провела. Неделю? Две? Она давно сбилась со счета, а однообразные дни невозможно было восстановить в памяти.
Надя безмерно устала.
Марина так и не выполнила своего обещания подарить живую воду. Она небрежно отмахивалась. Говорила, что сдержит слово, но не уточняла когда. Настойчивость в разговоре с первой богиней была неуместна, и Надя терпеливо ждала.
С каждым днем ее все больше угнетал бесконечный песчаный пейзаж за окном и низкое металлическое небо, раздражали веселые, пьяные от вина и любви люди.
Кроме Марины здесь не с кем было поговорить. Эол оставил ее у дверей отведенной Наде комнаты. Марина вскользь упомянула позже, что, когда он опускается на морское дно, наверху бушует смерч. Слуги или были немыми, или им было запрещено разговаривать с гостьей. Покорные, предупредительные, но никогда не смотрящие в глаза, не люди — рыбы. Они бесшумно двигались по коридорам, выполняя свою работу.
Гости Марины царевне не нравились. Вокруг богини всегда была целая свита из красивых смуглых парней и девушек. Надя ни разу не видела их ссорящимися или просто разговаривающими, словно заведенные куклы, способные лишь кружиться, целоваться и пить вино.
Марина видела, что царевна скучает, и,
