Мгновение, и вся зала перестала плавать в глазах, окружающие предметы замерли на своих местах. Фар понимал, что его окружают голографические экраны. А как еще обучать будущих путешественников во времени, не причиняя вреда ходу мировой истории? Безукоризненные голограммы создавали впечатление реальности. Вверху раскинулись резные потолки, похожие на своды гигантской пещеры, с них свисали люстры, словно собранные из слез богини, все поверхности сверкали позолотой. Постаменты в форме пышнотелых женщин, кресла с вышивкой, изображающей белок и цветы, и придворные, громко сплетничающие и пьющие шампанское. И еще придворные, и еще…
Он попал в самый разгар вечеринки.
Дюжины, десятки дюжин людей заполняли помещение. Сколько глаз могло обратиться на Фара? Сколько ушей могло его услышать? Конечно, присутствующие являлись продуктами голографических пластин, расположенных под ногами Фара, но программа работала так, что они казались существами из плоти и крови. Если Фар допустит ошибку и на него обратят внимание, оценка будет снижена.
По крайней мере, наряд пришелся к месту. Участники приема носили такие же диковинные костюмы, как у него. Оборки и буйство красок отражались в зеркалах и напоминали картинки из бреда больного. Невероятно высокие прически дам походили на осиные гнезда. Слои макияжа прятали оспинки, оставшиеся после болезненной юности.
Одна из женщин казалась значительнее остальных. Она не занимала места в центре зала; она сама служила центром внимания. Платье ее вздымалось зеленой морской пеной; легкое, как воздух, оно наводило на мысль о ярком весеннем дне. Перманентные волосы украшали настоящие страусовые перья. Макияж был таким же густым, как и у остальных дам, брови формировали две идеальные, будто нарисованные, дуги. Эта женщина владела вниманием всего круга придворных, словно носила зачарованный наряд.
— Идентификация, — попросил Фар, поднеся ко рту сложенную горсточкой ладонь.
— Мария Антония Жозефа Жоанна. Больше известна как Мария-Антуанетта. Сейчас ей двадцать лет, она королева Франции. Числится в реестре важных персон на третьей позиции.
— Третья позиция? — Почти уверенный, что компьютер врет, Фар повернулся, чтобы незаметно повнимательнее рассмотреть женщину. Действительно, Мария-Антуанетта. Одна из наиболее ненавидимых женщин своего века. Одна из известнейших и любимейших королев в истории.
— Чертовщина какая-то в синей коробочке, — прошептал он в позолоченный затылок каменной красавицы, служившей подставкой для цветов. На этот раз Академия швырнула его в пекло. Третья позиция означала, что любое общение с Марией-Антуанеттой, выходившее за рамки тривиального «бонжур», запрещено. Одновременно становилось понятно, что данные об эпатажной королеве Франции чрезвычайно скудны. И ценны. Такая запись могла поднять оценку Фара до небес и, возможно, сделать его высокопоставленным сотрудником Корпуса. А это приблизит его к должности капитана МВЦ, руководителя экспедиции, отдающего распоряжения…
Безопаснее всего было бы прикинуться молью на все пятьдесят девять минут. Застыть возле какого-нибудь зеркала и, наблюдая со стороны, вписывать в себя все подробности званого вечера. Примечать, какие блюда подают, какой марки шампанское разливают (в данном случае «Вдова Клико»), видеть каждый стежок на сюртуках придворных.
В столь консервативной линии поведения скрывались свои угрозы. Центральный тратил на Корпус слишком много денег, чтобы путешественники держались в тени. Если получить недостаточно высокую оценку, то есть риск даже с лицензией остаться без приглашения в настоящую экспедицию на машине времени. Даже от одной мысли застрять в своем времени, когда матери и Берга с ним больше нет, у Фара потемнело в глазах.
Такое будущее его не устраивает. И он такого не допустит.
Ему предстояло выбрать:
1. Держаться на заднем плане. Оставаться незамеченным.
2. Шагнуть вперед, в гущу толпы. Быть на виду.
3. Придерживаться средней линии.
Фар сразу отмел пассивное наблюдение за особой, занимающей третью позицию. Держаться вдали от сплетничающих придворных и от женщины королевской крови еще хуже, чем два дня прятаться на борту корабля Ее Величества «Индевор». Там ему это удалось. Даже лучше, чем он ожидал. Но сегодня номер третий — его добыча.
Придворных оказалось не так много, чтобы легко затеряться среди них. Фар держался у внешней кромки толпы, перемещаясь достаточно быстро, чтобы не оказаться втянутым в разговор. Он обошел собрание раз, другой, записывая ночную жизнь Версаля в базу данных. Взгляд его постоянно возвращался к королеве, к ее сказочно красивому наряду, ее улыбке, такой жизнерадостной под всеми слоями грима.
Фар испытывал непреодолимое желание подойти поближе. Круги, по которым он двигался, сужались, как завитки на раковине улитки. С каждым шагом он чувствовал, что набирает баллы в свою пользу. Как в песне у «Капитана»: Вот я и пришел!
Когда до цели оставалось десять метров, компьютер предупредил:
— Приближение к особе с третьей позицией нарушает рекомендованную дистанцию. Возникает риск обнаружения.
Фар уже слышал, как королева в подробностях описывает восхищенной публике свои последние похождения в Париже.
— Всякий человек хотя бы раз в жизни должен попасть на маскарад. Оказаться без лица — это дает такое чувство свободы. Хотя бы на миг забыть о том, кто ты есть.
Поклонники Марии-Антуанетты усердно кивали. Страусовые перья в прическах дам заколыхались; мужчины затрясли париками в знак безоговорочного согласия. Фар подобрался ближе, изо всех сил стараясь не задеть подол какого-нибудь платья. Пока что никто из присутствующих не удостоил его повторным взглядом, и он рассчитывал, что все так и пойдет.
Предупреждение прозвучало уже громче:
— Возникла угроза обнаружения.
Никакой угрозы Фар не чувствовал. Мария-Антуанетта стояла к нему спиной, слушатели окружали ее тройной стеной, так что заметить его королева никак не могла. Плечи тех придворных, что повыше, служили достаточно хорошим прикрытием.
— Ходить неузнанной среди сотен незнакомцев — такое пьянящее чувство. — Мария-Антуанетта начала поворачиваться. — Вы так не считаете?
Вновь зазвучал хор согласных голосов, но королева, словно не слыша их, сделала разворот на сто восемьдесят градусов. Фар оставался на кромке толпы, его записывающее устройство фиксировало каждую деталь, когда Мария-Антуанетта оказалась в поле зрения. Платье в кружевах от Розы Берген. Родинка на правой щеке. Бриллианты, обвивающие бледную лебединую шею.
О, какие замечательные получались кадры! Возможно, лучшее из того, что ему доводилось записывать. Фар не сомневался, что если бы снимались подлинные события, то собранную информацию опубликовали бы под заголовком «Вечер с Марией-Антуанеттой». Гораздо занимательнее, чем средневековый город, заполненный трупами с пирующими на них
