— Пора прекращать бить его. Еще два-три удара, и ему конец, — эти слова произнес сильный низкий голос с отчетливым друснийским акцентом.
— Кто ты? — в ярости накинулся на него капитан. При этом он просунул ногу под тело Барнабы и заставил его перевернуться на бок.
Жрец чувствовал себя лишь безвольной плотью. Он совершенно утратил способность сопротивляться. Сейчас он видел своего заступника. Им оказался высоченный воин в хороших доспехах, на голове у которого был шлем с белым плюмажем. Судя по всему, он был не из числа свиты капитана.
Незнакомец замялся, судя по всему, не собираясь отвечать.
— Ну же, давай, говори! Кто ты? — раздраженно набросился на него капитан. — Говори, или я прикажу вышвырнуть тебя за борт!
Великан поднял руки, словно пытаясь успокоить капитана, но когда он заговорил, голос его звучал нисколько не испуганно:
— Я всего лишь наемник, обладающий некоторым опытом в том, чтобы забивать людей до смерти. И я говорю тебе, что твой жрец много не вытерпит. Еще два-три удара, и все.
— А я говорю тебе, что могу заставить эту свинью покорячиться еще некоторое время, прежде чем он подохнет, — с этими словами капитан поставил подошву кованых сандалий на правую руку Барнабы и медленно начал усиливать давление. — А теперь ты снимешь свой шлем. Я хочу видеть твое лицо.
Великан рассмеялся.
— Большинство радуется, когда не видят его, — с этими словами он снял шлем и открыл отвратительное, изуродованное страшными мясистыми шрамами лицо. Нос представлял собой бесформенную массу, от одного уха остался лишь странный бесформенный комочек. Бровей у него не было. Голова тоже была обрита налысо. — Меня называют Коля, — произнес он и улыбнулся, от чего его лицо стало выглядеть еще страшнее. — Не хотел вмешиваться, капитан. Как я уже говорил, у меня есть некоторый опыт в отношении того, чтобы забивать людей насмерть. Когда-то я был кулачным бойцом. И говорю тебе, твой жрец скоро того. Разве ты не должен доставить его живым?
— Я ведь уже сказал, пусть еще немного повизжит, — и с этими словами капитан надавил еще сильнее. Барнаба услышал, как хрустнули кости в руке, и громко застонал.
— Помогите этому умнику вернуться в Золотой город! — Командующий подал знак своим людям схватить Колю. — Отправьте его коротким путем.
Великан обнажил роскошный, сверкающий серебром меч. Казалось, он нисколько не встревожился. Барнаба пожалел, что не обладает таким хладнокровием.
Капитан тоже поднял меч и поглядел на верующих.
— Видите руку своего жреца? Вы столько болтаете о мире и гармонии. Но кто из вас хоть пальцем пошевелил, чтобы предотвратить несчастье в Золотом городе? Я презираю вас. Для меня вы всего лишь подхалимы! — Он яростно сверкал глазами, глядя на Барнабу. — Твои руки нужны там, внизу, где сейчас пригодится любая помощь. Мне кажется, ты в долгу перед городом.
Барнаба не мог ни говорить, ни шевелиться. С каждым вдохом в его грудь словно вонзались раскаленные кинжалы. Он увидел высоко поднятый меч, который вот-вот должен был отрезать ему правую руку, но перешел на другую сторону страха. Казалось, словно он смотрит на какого-то незнакомца. Его уже ничто не трогало. Он слишком много пережил.
Меч опустился вниз, но боль не пришла. Рассудок Барнабы заполонил сильный, незнакомый голос. Не богини… Меч капитана вошел в доски верхней палубы прямо рядом с рукой Барнабы. Капитан издал странный булькающий звук и взлетел.
Барнаба заморгал, но в первый миг не поверил собственным глазам. Его мучителя подняли в воздух. Из груди у него торчал длинный шип. Его пронзило щупальце с костяным наконечником.
— Я защищу тебя, Барнаба, — снова раздался голос в голове. — Я Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта в рассветных весенних лучах над Зеленым морем, собиратель облаков, несущий этот корабль. Все твои страдания закончатся.
Стражники капитана отпустили уродливого великана, вместо этого потрясенно уставившись на парящего в воздухе командира.
Внезапно щупальца обвились вокруг Барнабы. Его тоже подняли вверх. Его приверженцы разразились взволнованными криками. Некоторые из более мужественных, вроде флейтиста Артикноса или Мероб, Первой матери, протиснулись мимо стражников, пытаясь схватить его за руки. Но его поднимали вверх слишком быстро.
Капавшая с щупалец собирателя облаков слизь была приятной на ощупь и заглушала боль в ранах. Кроме того, дышать становилось легче.
— Опустите оружие, — дрожащим голосом приказал он воинам. — Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта в рассветных весенних лучах над Зеленым морем, не потерпит насилия над моими последователями.
И словно для того, чтобы подчеркнуть его слова, щупальце, на котором висел еще подрагивающий капитан, вылетело далеко за поручни и сбросило умирающего с костяного клинка, и тот упал вниз.
Барнаба поглядел на лоцмана облачного корабля, невысокого худощавого мужчину, немного напоминавшего ему паука.
— Мы полетим курсом на юго-запад. Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта в рассветных весенних лучах над Зеленым морем, и его брат знают курс. Следуй их указаниям.
От разговоров он ужасно устал. Голова упала на грудь. У него не осталось сил даже на то, чтобы чувствовать отвращение от объятий щупалец. Они крепко держали его и медленно поднимали к надутому телу собирателя облаков.
В лесу колышущихся щупалец в теле существа открылась широкая щель. Пасть? На Барнабу закапала желчь, потекла по лицу теплыми вязкими потоками. Посреди пасти он увидел белесый свет, и при виде этого душа заполнилась глубоким спокойствием. С уверенностью умирающего он понял, что там его будет ждать ксана Икушка.
Улыбка еще играла на его губах, когда тело исчезло внутри собирателя облаков.
В чужой коже
Кашляя, Бидайн выбралась из-под наполовину обрушившейся арки ворот. С тревогой оглядела порезы на руках. После грохота падающих строений стало как-то даже слишком тихо. Слышалось лишь негромкое причитание. Где-то неподалеку все более пронзительным лаем заливалась собака. Воздух покраснел от красной кирпичной пыли, словно на улицах повис густой туман. Там, где от улиц еще что-то осталось…
Там, где еще только что находилась лестница шириной в пятнадцать шагов, плавно поднимавшаяся к следующей террасе города, теперь простиралась осыпь. Лестница полностью исчезла под грудами красного кирпича и фрагментами мраморной облицовки. Между ними торчали куски стен, которые, несмотря на то что улица обрушилась, все еще образовывали кирпичную кладку. Из-под обломков поднимались капители колонн и одна-единственная голова из серого камня.
