Львиноголовый подошел к парапету башни и поглядел на снежную круговерть глубоко внизу Где-то там, ниже по склону горы, на расстоянии более мили, находилась крупная звезда альвов, от которой к их одинокой скальной крепости вела узкая горная тропа. Не обладавший крыльями мог попасть в неприступную долину, которую они избрали себе в качестве резиденции, лишь через звезду альвов. Они увидят любого нападающего намного раньше, чем он придет. Здесь невозможно было застать их врасплох, поэтому у них оставалось время на то, чтобы собраться и обрести внутренний покой, необходимый для того, чтобы объединить усилия.
Один девантар мог стать легкой добычей для небесного змея, но, объединившись, они могли многократно умножить свои силы. Эта сила родилась из одной-единственной мысли!
Львиноголовый чувствовал, как зашевелилась в своей костяной тюрьме его сестра Анату. Сегодня отверженная, жалобы которой иногда доносились до края Черной пустыни, молчала. Она тоже чувствовала, что что-то произошло. Может быть, стоит простить ее. Ее плен длится уже столько веков…
Львиноголовый отвернулся от парапета и поглядел на свою сестру Ишту. Она почувствовала его взгляд и отвернулась. Именно ее безрассудству они обязаны тем, что все стали теперь пленниками Желтой башни, ибо лишь здесь они были в полной безопасности. После смерти Небесного Ишта убедила их, что в слепом гневе небесные змеи придут сюда, если они оставят очевидный след. Они дали себе труд лишь настолько стереть свой след на Золотых тропах, чтобы не было слишком очевидно, что он должен был заманить преследователей сюда.
Львиноголовый задавался вопросом, специально ли Ишта устроила этот кризис. Знала ли она, что там будет Небесный? Может быть, его смерть и была ее истинной целью?
Промах Ишты, когда она обезглавила бессмертного на глазах у тысяч детей человеческих, не имел совершенно никакого значения перед лицом проблем, с которыми им пришлось столкнуться теперь. Возможно, страх перед альвами в конечном итоге заставит их сплотиться и, в конце концов, из интриги Ишты даже получится что-то хорошее. Но тогда это наверняка не может быть ее истинным намерением. Она была не той, кто готов сделать что-то хорошее — разве что себе.
Сестра смотрела на него с самодовольной улыбкой. Она прекрасно осознавала, что вытащила свою голову из петли, поскольку для внутренних склок сейчас было не время. И наверняка оно не придет еще много лет. Она развязала войну богов, чтобы спасти собственную власть! Это ее стоит запереть в клетку из драконьих костей на веки вечные.
— Ну что, брат, ты тоже разочарован из-за того, что, судя по всему, радужные змеи боятся сразиться с нами?
— Скорее я бы сказал, что они оказались не настолько глупы, чтобы попасться в нашу ловушку. Более того, я задаюсь вопросом, не мы ли запутались в собственных сетях.
Ишта презрительно фыркнула.
— Здесь мы в недосягаемости.
— И слепы, не видим, что творится в мире, — ответил Львиноголовый. — Ночью мы все почувствовали, что завибрировала Золотая сеть. Открылось не меньше сотни звезд альвов. Этой ночью дети альвов были повсюду.
— Ты что, боишься кобольдов, эльфов и кентавров? — усмехнулась Ишта.
— Они — это стрелы. Я боюсь лучника, и меня тревожит то, что я не знаю, какую цель он себе избрал, — Львиноголовый снова отвернулся и подошел к зубцам. Спорить с Иштой было бесполезно. Он знал, что некоторые из его братьев и сестер на его стороне. Но многие поддерживали Ишту.
— Да что они могут натворить, брат? Наших бессмертных хорошо охраняют.
Глупая болтовня! Он еще хорошо помнил, как одна-единственная эльфийка сбросила бессмертного Аарона с облачного корабля. Убийца, готовый рискнуть собственной жизнью, способен практически на все. Если будут убиты три-четыре бессмертных, все равновесие власти будет нарушено. Начнутся гражданские войны, и дети человеческие утратят веру в богов.
— Ни один из серебряных львов не пришел, брат. Если бы были плохие новости, они известили бы нас.
Львиноголовый открыл взгляд магическому миру, в котором никакая метель не застилала взгляд, и еще раз поглядел на скальную террасу далеко под ними, где пересекались семь троп альвов, образуя звезду. Ишта была права. Серебряные львы известили бы их, если бы на кого-то из бессмертных напали.
— Мне не нравится сидеть здесь и ждать, что предпримут наши враги.
— Разве терпение — не первая добродетель воина? — усмехнулась Ишта. — Или, может быть, ты больше не воин?
Из его горла невольно вырвался рык. Нельзя поддаваться на провокацию. Слов должно быть достаточно.
— Мы сидим в осажденной крепости, сестра. Ты собираешься убедить нас в том, что это победа? Считаешь нас глупцами?
Она широко взмахнула рукой, указывая на землю за зубцами.
— Ты видишь там врага? Я — нет.
— Может быть, мы вольны покинуть Желтую башню и уйти, куда нам вздумается? — вмешался человек-вепрь. — В одиночку каждый из нас уязвим. И если что-то известно наверняка, так это то, что небесные змеи начнут на нас охоту. А возможно, и альвы.
— Мы вольны вместе уйти, куда нам вздумается, — даже высокомерное лицо Ишты не могло скрыть подлости ее слов. Среди девантаров воцарилось молчание.
Львиноголовый думал о бессмертном Аароне. Его человек так отчаянно боролся за то, чтобы иметь право предстать перед ними, изложить им свои идеи. Интересно, что бы он подумал, если увидел их в таком состоянии? «Он должен чувствовать себя преданным, если после кровавой победы на равнине Куш я не покажусь. Ишта выбрала плохой момент для того, чтобы нанести удар по эльфам. Оставалось надеяться, что в конечном итоге они не проиграют больше, чем выиграют».
— Чего мы тут засели? — проворчал Долгорукий, приземистый кузнец, которого некоторые в насмешку именовали обезьяной, поскольку на теле его густо, словно шерсть, росли волосы. Однако, несмотря на неуклюжую фигуру и невзрачную внешность, он творил чудеса в своей кузнице и был изобретателен, как никто другой. Все их оружие создал он, равно как и доспехи, и украшения. Поэтому они терпели его выходки: никто не хотел рисковать и впасть у него в немилость.
— Давайте открыто скажем о том, что натворила Ишта. Мы сидим по шею в дерьме, потому что ей было невмочь. И если сейчас мы сделаем одно неверное движение, то целиком и полностью погрузимся в клоаку, в которую она нас затащила.
— Твоя изысканнейшая риторика несказанно обогащает нас. Как обычно, послушаешь тебя — и горизонты расширяются, — холодно ответила
