Лучшей художницей в Мастерской игрушек была (а может, и остаётся по сей день) эльфа Спиралия. Волосы она убирала в пять тугих пучков, а на щеках её краснели яркие спиральки. Я села рядом с ней, как велел Занудник, и Спиралия принялась объяснять, что мне делать.
– Берёшь кисточку из горшка.
Я взяла.
– Окунаешь в зелёную краску.
Я окунула.
– Раскручиваешь перед собой волчок.
Я раскрутила волчок.
– Отлично, молодец, Амелия. А теперь разукрашиваешь.
Я подняла глаза на Спиралию.
– Я должна разукрашивать его, пока он крутится?!
– Ну конечно! А как ещё можно разукрасить волчок? – удивилась Спиралия.
Я пожала плечами.
– Пока он лежит на столе?
Спиралия покачала головой.
– Не говори глупостей. Это займёт целую вечность.
Она протянула мне карточку с красивым, но чрезвычайно сложным узором.
– Сегодня мы должны нанести его на три тысячи волчков.
– Три тысячи?! – Я не поверила своим ушам. – А сколько эльфов этим занимаются?
– Только я, Люпин – он сидит вон там – и ты. Каждый должен сделать по тысяче.
Спиралия заметила, что волчок передо мной начал заваливаться на бок.
– Скорее, раскрути его и начинай красить! Как закончишь, я нажму на пуговицу.
– Какую пуговицу?
Спиралия показала на верхнюю пуговицу своей кофты. По виду она ничем не отличалась от других и была такой же круглой и зелёной.
– Когда я нажимаю на пуговицу, волчки улетают в этот желоб, один за другим. Раскручиваешь, разрисовываешь, берёшь следующий. Приступай! Горшочки с краской стоят перед тобой.
И я принялась за работу. Раскрутила волчок и попыталась повторить узор с карточки. Но стоило мне прижать кисточку к волчку, как он завалился на бок, укатился со стола и с громким лязгом свалился на пол. Не успела я опомниться, как Спиралия подсунула мне следующий.
– Не волнуйся, – ободряюще улыбнулась она. – Только постарайся не так сильно нажимать на кисточку.
На этот раз мне удалось удержать волчок на столе, и он даже на бок завалился не сразу. Я окунула кисточку в зелёную краску, поднесла её к крутящемуся волчку и попыталась повторить узор с карточки.
– Пресвятые прянички, – вздохнула Спиралия, а Люпин не выдержал и захихикал, глядя на мои потуги. – Тебе придётся работать быстрее. Ты должна нанести узор за то время, пока волчок вертится.
Я не стала спорить и попыталась работать быстрее. Но когда волчок остановился, громкий смех Люпина разносился уже по всему цеху. Мой волчок покрывали красные и зелёные загогулины. Честно говоря, я в жизни не видела игрушки уродливее.
Но хуже всего было даже не это. Пока я пыхтела над одним волчком, в очередь передо мной выстроились ещё три. Хотя погодите, не три, а четыре, нет, уже пять!
– Продолжай, – сказала Спиралия, пряча улыбку. – Со временем ты набьёшь руку.
Увы, её надежды не оправдались. Я крутила волчки и красила, крутила и красила, пока у меня голова не пошла кругом. Когда я пыталась ускориться, то начинала всё вокруг пачкать краской. Занудник подошёл проверить, как у меня получается, а я только-только окунула кисточку в горшок. Крупная капля краски сорвалась с кисточки, плюхнулась на волчок и разлетелась брызгами, покрыв зелёными крапинками и Спиралию, и Люпина, и меня с Занудником в придачу.
Причём Зануднику досталось больше всех: он как раз наклонился, чтобы получше разглядеть узор.
– Не переживай, – сказал он, протирая очки. – Это просто краска.
Но следом раздался металлический лязг, а за ним ещё один – это нераскрашенные волчки, отчаявшись дождаться своей очереди, принялись падать со стола.
Последний волчок, над которым я работала, тоже упал. Спиралия подняла его и протянула Зануднику.
Тот уставился на путаницу загогулин и шумно сглотнул.
– Что ж, мы можем положить его в чулок очень непослушному ребёнку… – пробормотал эльф.
– Я даже не представляю, что должен натворить ребёнок, чтобы заслужить такой подарок, – сказала Спиралия, и от её слов я совсем пала духом.
– Простите, – прошептала я, как никогда остро ощущая свою неуместную человекость. – Я старалась.
Перепачканный краской Занудник вымученно улыбнулся.
– Н-н-не волнуйся. Когда Рождество на носу, тут всегда сумасшедший дом. Возможно, тебе стоит поработать с мячами. Будешь проверять их на прыгучесть.
И я отправилась проверять мячи на прыгучесть.
Работа казалась лёгкой только на первый взгляд. Нужно было изо всех сил ударить мяч об пол, проследить, как высоко он подлетит, – и рулеткой измерить расстояние от пола до высшей точки. Последнее у меня никак не получалось, потому что я не успевала развернуть рулетку.
И когда Отец Рождество подошёл к Зануднику, чтобы справиться, как у меня дела, мяч стукнул его точнёхонько по макушке.
– Почему ты весь в зелёной краске? – спросил он Занудника, потирая голову.
– Ну… дело в том… – забегал глазами Занудник.
Я решила помочь ему и сказала всё как есть:
– Всё дело во мне. Это моя вина. Оказалось, что я…
Но Отец Рождество уже разглядел валяющиеся на полу волчки с беспорядочными узорами.
– Пресвятые прянички, – вздохнул он.
Занудник все ещё подбирал слова, чтобы ответить Отцу Рождество. Я видела, что он не хочет меня обидеть, но иначе не получалось.
– Не уверен, что Мастерская игрушек – п-п-п-подходящее место для человека, – наконец выдавил он.
– Что ж, я не сомневаюсь, в конце концов мы найдём, в чём ты хороша, – с теплотой в голосе отозвался Отец Рождество.
– Я хорошо чищу дымоходы, а больше ничего не умею, – угрюмо буркнула я.
Теперь Отец Рождество слегка рассердился.
– Это что ещё за глупости? Слышать ничего не хочу. Амелия, ты сама на себя не похожа. Амелия, которую я знаю, выжила в самом страшном работном доме Лондона. У тебя множество потрясающих качеств, мы должны только выяснить, как их применить.
– Каких это качеств? – Я бросила на Отца Рождество взгляд исподлобья.
– Например, храбрость. Ты невероятно храбрая девочка. И у тебя настоящий талант спасать Рождество.
– Ну и в какой работе мне это пригодится? – Я продолжала хмуриться.
Отец Рождество отчаянно пытался придумать, в чем ещё я хороша. И когда мне уже начало казаться, что он ничего не придумает, Отец Рождество радостно хлопнул в ладоши, и глаза его засияли.
– Ты умеешь писать! – воскликнул он.
– Что?
– Я сегодня встретил Матушку Бубенец. Так вот, она прочитала твою историю о коте, который застрял в дымоходе, и сказала, что в жизни не читала ничего интереснее.
– Правда? Она так и сказала?
– Так и сказала. А ты ведь любишь писать?
Я кивнула.
– Очень люблю. Так же сильно, как читать. На самом деле, это почти одно и то же. Писать – это как читать историю, которая уже существует в твоей голове, и переносить её на бумагу.
– Ну вот мы и нашли то, что у тебя получается. Может, ты станешь следующим Чарльзом Диккенсом. Почему бы тебе не написать книгу?
– Боюсь, это займёт много времени, –
