варианты причастности этих лиц к случившемуся, но ничего, всерьез заслуживающего внимания, не нашлось.
Валерия по-прежнему находилась в своей комнате, а женщины вели интенсивную работу. Наталье Евгеньевне пришлось заново подогревать чай, поскольку недопитый прежний совсем остыл: единомышленницы настолько увлекались аналитической беседой, что напрочь забывали обо всем остальном.
– У меня к вам просьба, – произнесла, наконец, Милославская.
– В чем она заключается?
– Понимаете, это дело несколько щекотливое. Обработка только Лериного блокнота недостаточна… – Яна на минуту замолчала. – Я имею в виду Ирину. Нужно проверить и ее записную книжку, вдруг там найдется зацепка. Вы могли бы посодействовать в этом?
– Как именно? – нерешительно произнесла Вершинина.
– Спросить у них блокнот. Понимаете, я посторонний для них человек. И, когда у людей такое горе, тревожить их совсем незнакомой женщине настоящее кощунство, тем более, придется всколыхнуть самое больное, сыпать соль на рану.
– М-да… – понимающе промычала Вершинина. – Это, конечно, так.
– Вы им ближе, и вас объединяет общая беда. Вас они поймут, – Яна делала особое логическое ударение на слове «вас».
– Да-да, конечно, – Наталья Евгеньевна утвердительно закивала головой.
– Как вы думаете, они согласятся нам помочь? – поинтересовалась гадалка.
– Думаю, да. Тем более, о вас я им говорила, мою затею Черненко приняли с одобрением. Если мне тяжело осознавать, что преступник ушел безнаказанным, то представьте, каково им.
Милославская тяжело вздохнула и задумалась.
– Наталья Евгеньевна, это лучше сделать прямо сейчас. Едем? – помолчав, проговорила Яна.
– Сейчас? Ну конечно. Да. Да. Я согласна, – женщина стала торопливо выбираться из-за стола, по- видимому осознав, что быстрое раскрытие преступления в ее же интересах.
Вообще, она во время этого разговора с гадалкой как-то ожила, приободрилась. По-видимому, энергичность, серьезность в отношении к работе, безупречная логика Яны обнадеживали ее.
– Вы сидите, я с-щас, – находу произнесла Вершинина и скрылась в комнате.
Джемма, видя, что ее хозяйка закончила работу, поднялась на лапы и в полной готовности стояла у порога. Милославская подправила макияж и стала обуваться.
– Наталья Евгеньевна, – крикнула гадалка из коридора, – я жду у двора.
– Хорошо, – отозвалась та, – я уже иду.
Яна Борисовна, выйдя из подъезда, отпустила Джемму, чтобы осуществить обещанное в ее отношении. Ведь по сути, собака так и не погуляла, замученная поездкой с грубияном-водителем и одиноким пребыванием в углу чужой прихожей. Милославская подобрала с земли толстую короткую палку и стала бросать ее вдаль, отдавая команды Джемме. Та в свою очередь с радостью выполняла их. Вскоре со стороны подъезда послышалось чье-то недовольное бурчанье, а вслед за ним выплыла Наталья Евгеньевна.
– Все лампочки повыкручивали! – недовольно восклицала она. – Ой, а на улице-то уже темнеет! Жаль, муж сегодня в ночь работает, а то бы он нас проводил! – с досадой добавила она.
– Бросьте вы, – посмеиваясь отзвалась Яна, – в сопровождении такой умницы, – она кивнула на Джемму, – нам нечего бояться.
Вершинина недоверчиво глянула на собаку и нехотя согласилась с высказыванием Милославской. Женщины молча зашагали вперед, а овчарка послушно семенила сзади.
– Поймаем такси? – предложила Милославская.
– Лучше прогуляемся, – возразила Вершинина, – здесь совсем близко.
– Да? Ну тогда хорошо, – согласилась гадалка, – Джемма, – обернувшись, воскликнула она, – у тебя еще несколько минут для прогулки, поздравляю!
– Вы с ней прямо, как с человеком, – удивленно сказала Вершинина.
– А с кем же мне так еще? – печально произнесла Яна, и, помолчав поведала женщине историю гибели своих близких.
Милославская не любила говорить об этом и делала это редко. Но в данный момент она чувствовала, что горе Натальи Евгеньевны в чем-то сродни ее личной трагедии, она знала: этот человек поймет ее и искренне посочувствует, а ей, Яне станет немного легче.
На самом деле так и произошло. Наталья Евгеньевна расчувствовалась и даже всплакнула, потом она взяла Яну под руку, и они, словно подруги, зашагали по улице. Милославской необыкновенно светло стало на душе в этот момент, ведь она, хотя и была в своем роде чем-то необыкновенным, и радость, и горе, чувствовала и переживала так же, как это делает каждый из нас. Будучи сильной женщиной, она, как и любой человек, порой не находила сил сдержать эмоции и слезы.
Дорога до дома, в котором проживала семья Черненко, на самом деле, оказалась недолгой, и вскоре женщины прибыли в нужное место. Яна решила подождать у подъезда и поручила разговор с матерью погибшей Наталье Евгеньевне. Та не стала возражать и покинула гадалку. Милославской пришлось около получаса провести на улице. От скуки и в то же время нетерпения она стала прогуливаться туда-сюда, уже не обращая внимания на баловство Джеммы, пока, наконец, не послышались шаги Вершининой.
Яна быстрым шагом направилась ей навстречу, не в силах сдержать интерес к произошедшему разговору.
– Ну что? – взволнованно спросила она.
– Фу-у-у, – выпятив губы тяжело выдохнула Наталья Евгеньевна.
– Тяжко?
– Угу. Впрочем, они сразу согласились отдать блокнот, но смотреть на них так тяжело… Это невыносимо!
– Понимаю, – с грустью произнесла гадалка, – тем не менее, медлить нам нельзя, – Яна огляделась по сторонам, где увидела мерцающие вывески кафе и магазинов, – забежим с какое-нибудь кафе?
– Зачем? Я сыта.
– Да я тоже, в общем-то. Просто там удобнее работать над записной книжкой.
– Идемте к нам, – непонимающе произнесла Вершинина.
– Да что туда-сюда ходить. Вон, смотрите, «Гриль» прямо напротив, а до вас еще идти надо. Время сэкономим… Возьмем что-нибудь легкое для виду…
– Ладно, только давайте договоримся: я угощаю! – категорическим тоном заявила Вершинина. – Нет- нет, – воскликнула она, увидев, что Яна собирается возразить, – никаких отговорок быть не может, идемте, – женщина потянула Милославскую за рукав, и той пришлось подчиниться.
Перейдя дорогу, единомышленницы очутились у входа в кафе, находящее в небольшом подвальчике. Из помещения шел ароматный запах гриля, и доносились громкие возгласы принявших на душу посетителей. Спустившись по крутой каменной лестнице, Яна увидела скучающего охранника и, сунув ему пару десятирублевых купюр, попросила присмотреть за собакой. Тот охотно согласился, очевидно, вспомнив о своей мизерной зарплате.
Пока Милославская занималась этим, Наталья Евгеньевна, опередив ее, уже стояла у стойки бара и, загибая пальцы, делала заказ. Милославская расположилась за одним из свободных столиков и стала ожидать возвращения Вершининой, любопытно поглядывая по сторонам. Вид официанта, с трудом держащего на поднятой руке тяжелый поднос, изумил ее, поскольку предполагаемая легкая закуска таковой не оказалась. На тарелках дымились солидные куриные окорочка, политые, судя по запаху, чесночным соусом, а между ними сиротливо стояла бутылка неизвестного красного вина.
– Ну, Наталья Евгеньевна, – покачивая головой, протянула гадалка, – вы, кажется, переборщили! У меня еще ваш чай не переварился!
– Тоже вздумали мне, чай! Это разве еда? Нет! Вода, вот что это такое! – Вершинина деловито уселась застол и стала раскладывать перед гадалкой приборы, отослав официанта.
Пока гриль остывал, Яна не медлила. Сверяя записи в блокнотах девушек, она стала вычеркивать из книжки Ирины то, что уже видела в записях Валерии. Многие знакомые у давних подруг оказались общими.
