бесплатной установки телефона в счет аренды жилплощади. Вот она, та нить, которую гадалка так долго искала!
Но стало ясно не только это: экстрасенс вспомнила о бесследно пропавшей фирме, просуществовавшей на удивление недолго. Скорее всего, это была та самая контора, которая поначалу внушила столько доверия одураченной женщине. А та девушка… Та любезная и обходительная молодая леди… Уж не Вершинина ли это? Ведь у нее было найдено объявление о предоставлении работы, приглашающее именно по этому адресу, именно в этот кабинет!
– Послушайте, дорогая Светлана Евгеньевна! Кажется, я нашла ту девушку… – тихо произнесла Милославская.
– Что? Как? Где эта мерзавка? – встав с дивана, вскрикнула раскрасневшаяся Ильина.
– Тихо, – Яна встала с дивана и взяла женщину за руки, – успокойтесь. Эту, как вы говорите, мерзавку, тоже обвели вокруг пальца! Но она, к несчастью, пострадала гораздо больше, чем вы. Это, собственно говоря, и привело меня к вам.
Гадалка поведала женщине всю ту поистине шокирующую историю, произошедшую с Лерой и ее подругой. Загадка казалась совершенно разгаданной, а дело – доведенным до конца. Однако, во всей этой цепи не хватало самого главного звена – виновников двух ужасающих по своей неслыханной дерзости преступлений.
– Понимаете, – взволнованно продолжала гадалка, – мы можем их найти только благодаря этой девочке! Только она знает о об их замыслах! Знает, но не помнит… Но мы должны ей помочь! Я вам сейчас опишу ее внешность, а вы постарайтесь вспомнить, она ли это.
Светлана Евгеньевна согласилась на это, а гадалка в свою очередь стала описывать женщине внешность Валерии Вершининой в мельчайших деталях. Она подробно остановилась на описании глаз, их цвете, разрезе, назвала цвет волос, стрижку, форму губ и носа, особенность походки, манеры общения, голоса. Уже в середине ее рассказа Ильина начала одобрительно кивать головой и в конце концов уверенно заявила:
– Да, это она. Я не сомневаюсь.
– Вот и прекрасно! – воскликнула Милославская, не сумев сдержать разбушевавшихся эмоций. – Я уверена, теперь наши дела начнут быстрее продвигаться вперед. Кажется, страшная тайна произошедшего скоро перестанет быть тайной! Так… – Яна на минуту задумалась. – Мне срочно надо посетить девушку и сообщить ей и ее родителям о новых фактах расследования. Да и они, наверное, уже заждались, измучились в неведении, ведь я обещала с ними связаться в скором времени, а сама задержалась с новостями.
– Да поезжайте, – Ильина одобрительно кивнула головой, – пожалуй, вы быстрее доведете дело до ума, чем милиция.
– Ну что ж, Светлана Евгеньевна, – гадалка встала с дивана, протянула руку к вешалке и стала снимать с крючка свою куртку, – извините меня за те неприятные минуты, которые доставил вам мой визит…
– Ну что вы! – хозяйка перебила гостью, как и она, поднявшись с дивана. – Вы уж меня простите!
– Не извиняйтесь, – сказала Милославская, – ваше поведение мне вполне понятно, так как оно закономерно. Ну что ж, всего доброго!
– До свиданья, – ответила Светлана Евгеньевна. – Успехов вам!
– Спасибо! – с улыбкой произнесла экстрасенс и скрылась за дверью.
Спускаясь по лестнице, она слышала раздающее на весь подъезд долгое щелканье нескольких запирающихся замков. Выйдя на улицу, Милославская с удовольствием сделала глоток свежего воздуха – атмосфера разговора на самом деле не была легкой, поэтому Яна, несмотря на несомненный успех, ощущала какую-то тяжесть на душе.
На улице заметно похолодало, но было безветрено и тихо. Кругом пахло кострами – дворники жгли сухую листву. Яна любила такую погоду, хотя она и навевала грусть, тоску по ушедшему лету, какую-то тихую печаль. Гадалка вспомнила одну из любимых песен своей молодости и, сев на скамейку, стала едва слышно напевать: «Листья жгу-ут…» Ей вдруг захотелось заглянуть в какое-нибудь безлюдное кафе и под звуки ненавязчивой приятной музыки выпить стакан вина.
Яна пошла к дороге и стала голосовать. Вскоре ее жест был замечен и рядом притормозила старенькая иссиня-черная «шестерка». Гадалка села на заднее сиденье и всю дорогу думала о минувших и предстоящих шагах вершининского дела. Она назвала водителю адрес кафе, находящегося неподалеку от дома Вершининых, того, в котором они однажды уже сидели с Натальей Евгеньевной. Милославская планировала немного отдохнуть в нем, а потом уж идти к Валерии.
Заказав нежный салат с сыром и маслинами и бокал белого дорогого вина, экстрасенс заняла место за одним из столиков. Конечно, это было кафе несколько другого профиля – за соседними столами посетители наслаждались, в основном, аппетитными кусочками гриля. Однако Яна пока не была настолько голодна, к тому же ее рабочий день, возможно, еще таил в себе массу трудностей, предполагающих активную деятельность, поэтому гадалка не хотела совсем расслабляться и засиживаться здесь надолго.
Вино ей подали сразу же, а вот салат пришлось немного подождать. Милославская хотела отыскать в сумочке зеркало, чтобы немного привести себя в порядок. Открыв ее, она первым делом обнаружила карты, воспользоваться которыми она в этот день просто не могла из-за отсутствия свободного времени. Честно говоря, Милославская как-то соскучилась по ним и сейчас испытала непонятную потребность в общении с этими магическими картонками. Больше всего Яну на данный момент интересовало, кто преступники и как ей быстрее их найти. Она выложила перед собой в ряд все карты и, немного подумав, выбрала «Взгляд сквозь пространство». Все остальное гадалка отправила назад в сумочку, поэтому на происходящее далее никто из посетителей и работников заведения не обратил внимания.
Милославская накрыла карту ладонью и сосредоточила все мысли на интересующем ее вопросе. Постепенно она ушла в себя и перестала слышать рабочий шум, стоящий в кафе, гул немногочисленных людских голосов, музыку, медленно льющуюся из колонок небольшого музыкального центра. Однако, желанного тепла гадалка, как ни старалась, ощутить не смогла. В конце концов, Яна убрала руку с карты, и сделала глоток вина. Затем она закурила и стала прислушиваться к музыке.
Через некоторое время официант принес ей небольшую одноразовую тарелку с салатом, но она к нему не прикоснулась, продолжая с наслаждением слушать музыку. Это ее расслабляло и настраивало на какой- то хороший лад, а вино, глоток за глотком, поднимало жизненный тонус.
Так Милославская подошла ко второй попытке гадания. Она вновь опустила ладонь на карту. Закрыла глаза. Сосредоточилась. Тепло разливалось по всему телу, и очень скоро гадалка почувствовала знакомое ощущение покалывания в кончиках пальцев. Затем, как неожиданно начавшийся летний теплый ливень, на Яну нахлынули крутящиеся, словно облака пыли, пестрые картины, рассмотреть которые она не могла. Неожиданно одно из таких облаков выделилось изо всех других и стало вращаться в воображении экстрасенса все медленнее и медленнее, пока наконец, совсем не остановилось.
Сначала Яна даже не могла понять, что такое перед ней предстало, но потом соориентировалась и сообразила: явление показало ей салон какого-то автомобиля, причем в мельчайших деталях. Она увидела дорогие, красивые чехлы на сиденьях, автоматические стеклоподъемники, выполненный в форме необыкновенной царской короны автомобильный освежитель воздуха, рычаг коробки передач, внутри прозрачного набалдашника которого будто навеки застыл черный отвратительный тарантул и многое другое.
Каждая деталь на несколько минут задерживалась во внимании гадалки, а затем ее место занимала другая, тоже задерживаясь и давая памяти шанс максимально вобрать в себя увиденное. У Яны было такое ощущение, будто она одна пробыла в этом салоне в течение дня, ожидая кого-то, и потому рассмотрела и запомнила все до мелочей. Постепенно вся эта картина вновь закружилась и через пару секунд совсем исчезла.
Милославская открыла глаза. В горле ее пересохло. На дне бокала оставалось еще несколько капель вина. Протянув к нему затекшую от напряжения руку, Яна поднесла его к губам и сделала глоток. В этот момент вино показалось ей настоящей живой водой, способной вернуть к жизни ушедшего из нее. Конечно, внезапно возникшая слабость никуда не исчезла, но все же экстрасенс смогла почувствовать себя немного легче, чем это было в первые минуты после гадания.
Теперь все мысли гадалки были заняты тем, что бы могла означать вся эта явившаяся ей картина.
