Три девчушки разглядывали Лантернгласс со смесью досады и любопытства. Подружка юноши (самая красивая из них: курносая, тонкошеяя, грудастая, с распрямленными волосами) спросила:
– А с чего расспрос?
– Я из газеты. «Сент-Поссенти дайджест». Очень бы хотелось узнать, на что это похоже… быть в трех шагах от пули. Взгляд изнутри. Как это переносится? – заговорила она, отвечая девчушке, но все время глядя на юношу.
– Фотка моя в газете будет? – спросил тот.
– А то. Народ у тебя автограф просить будет.
Малый ухмыльнулся, но подружка его подала голос:
– Это сто долларов стоит. – И наполовину загородила парня собой, будто физически мешая Лантернгласс подойти поближе.
– Будь у меня сотня долларов в кошельке, я могла б себе няню-сиделку позволить. А я не могу, и это значит, что у меня всего полчаса осталось до времени забрать свою дочку из городского летнего лагеря.
– Насрать, – отрубила его подружка. – Хотите узнать его историю, можете все про это в теленовостях «Дейтлайн» посмотреть. Спорим, эти и косарь не пожалеют.
Лантернгласс сообразила, что у девчушки с новенькой розовой «Ауди» лимит на кредитке побольше, чем у нее будет. Подружка, решила она, о деньгах заговорила, чтоб покрасоваться, эдакий самопроизвольный сценический этюд. Может, дружок был из Черно-Голубой, а подружка с Бульваров, вот и пыжится произвести на него впечатление, ведя себя, как уличная.
– Не уверена, что в «Дейтлайн» интерес проявят, – хмыкнула Лантернгласс. – Но, если и проявят, вам что, не хотелось бы, чтоб они с твоим парнем разговор вели, а не с одним из сотни бывших в торгцентре сегодня? Тот, кто первым расскажет, того обычно с его рассказом и показывают. И потом… – теперь Айша смотрела подружке прямо в глаза, – в общем-то, я хотела с вами обоими поговорить. Хотелось бы узнать, что ты чувствуешь, когда слышишь про стрельбу и знаешь, что твой парень в здании, но не знаешь, увидишь ли ты его еще когда.
Это девушку смягчило. Она глянула на своего парня, Окелло, который про деньги не заикался и отнесся к Лантернгласс со спокойным интересом.
– Я расскажу вам, что произошло, – сказал он. – Платить вам не придется.
– Разрешаешь записать тебя? – спросила журналистка, указывая на свой смартфон.
Малый кивнул.
– Как тебя зовут? – задала она вопрос, потому как это было хорошим зачином, даром что она уже знала ответ.
– Окелло Фишер. Как Отелло, только с «к».
В сознании Айши Лантернгласс опять умер Колсон. Как каждый день умирал по три-четыре раза, даже сейчас. Лицом вниз в собственной крови. Если бы он не истек ею до смерти, то, может, и захлебнулся бы в ней.
– Что это за имя – Окелло?
Малый неловко повел плечами.
– Мама моя крупно сечет в африканской истории. На мой десятый день рождения она испекла торт с ягодками ням-ням, купила мне барабан, как в племенах. А я такой: блин, что плохого в шоколадном торте и игровой приставке?
Он ей уже нравился, она знала: он ей накидает фразочек, что на цитаты разойдутся. Подружку звали Сара. Чтоб всех порадовать, Айша записала и имена ее подруг: Кейти и Мэдисон. Имена с Бульваров – все три.
– Когда ты в первый раз понял, что что-то не так?
– Верняк, когда пистоль увидел, – сказал он ей.
– Ты видел стрелка?
– Центр только за несколько минут до того открылся. Я поднялся на дворик закусочных прихватить по фраппучино для нас с Ирвингом. Мы с Ирвингом в «БИГ» в утро были. Не знаю, с чего он работает там, семья у него вполне зажиточная. Мать, полагаю, хочет, чтобы он опыта поднабрался, что значит работу иметь. – Сомнение мелькнуло в его больших трепетных глазах, и он заметил: – Лучше не печатайте, что я это сказал. Ирвинг крутой. Они меня к себе домой на ужин приглашали.
– Я не опубликую ничего из того, что ты не захочешь, чтоб я публиковала.
– Короче, у нас в «БИГ» корзинка мусорная есть, и мы в баскет играли. Проигравший должен был заплатить за фраппучино победителя, но победитель должен сходить за ними.
– Это когда в последний раз ты за него платил? – спросила подружка Сара с явной поддразнивающей гордостью.
– Ирвинг в порядке. И мне приходилось иногда платить. Впрочем, у него с левой не все получается. Так что… ну да, обычно он платит, а я приношу.
– Я и это не стану печатать, – уведомила Лантернгласс. – Не хочу выдавать секрет твоей выигрышной стратегии.
Малый опять заулыбался и еще больше понравился журналистке. Она опять подумала, что он из Черно-Голубой – не потому, что выражается по-уличному, а потому, что не выражается. Говорит без усилий, но с определенной заботой о стройности речи. Лантернгласс был знаком позыв отбирать слова с точным прицелом. Он проистекал из тревожной уверенности, что единственная запинка в речи способна выставить тебя таким, будто ты на углу дурь толкаешь. Айша целый год обучалась журналистике в Лондоне, делая кое-что из того, чего так и не пришлось делать Колсону, и, пока жила там, прочла очерк об английской системе классов. Англичане, узнала она, сортируются по языку. Ты понимаешь, кто перед тобою, барин или дурень, стоит тому лишь рот открыть и заговорить. И это еще более справедливо по отношению к черным в Америке. Человек сложит впечатление о тебе, стоит только произнести «привет», просто по тому, как ты это выговоришь.
Окелло продолжил:
– Я обратно в «БИГ» шел, когда она прошла. Мы прошли мимо друг друга на большом пролете лестницы центрального зала. Я вниз спускался, а она вверх поднималась. Мне пришлось пару раз на нее глянуть, потому как она что-то подтягивала высоко у себя на ноге. Типа, подумал я сначала, с чулком возится. Только это кобура была. Типа набедренной кобуры. Она стащила ее, как раз когда я мимо прошел. Еще она плакала. Хоть она и в солнечных очках была, это замечалось: у нее тушь под глазами текла.
– Как она выглядела?
– Крошка. Блондинка. Настоящая красотка. По-моему, ее Бекки звали. Или Бетти? Нет, почти наверняка – Бекки.
– Откуда ты имя знаешь?
– Она в «Бриллиантах посвящения» работала, там же, где стрельбу устроила. В последнюю субботу каждого месяца перед открытием по всему торгцентру назывались лучшие работники. Родж Льюис, хозяин ювелирного, раз ей дал награду. «Лучший работник месяца», что-то в этом духе. Она его первым убила. По крайней мере, так, думаю, оно случилось. Он кричал как раз перед первым выстрелом. Знаю, что он мертвый. Видел, как его вывозили.
– Вернемся немного. Она прошла мимо тебя по лестнице. У нее был пистолет. Что дальше?
– Я обернулся, вслед ей смотрел. Может, даже вслед за нею двинул. Посмотреть, что она… ой!
Его подружка ткнула ему кулаком в плечо:
– Козел! У нее ж пистолет был, на фига! – И ударила его второй раз.
Малый потер плечо и, когда продолжил рассказ, обращался уже столько же
