Мне показалось, будто я успела еще рассмотреть какую-то церемонию, невообразимо пышную, зал пылал тысячами огней, а уж как искрились драгоценности и блестело золото нарядов… Ярче всего сияли светлые волосы Идды, и, пусть я не рассмотрела ее спутника, мне почему-то думалось, что это Дар-Аррон. Может, не король, как и Идда – не принцесса, но разве это имеет какое-то значение?
Небо снова полоснула молния, а следом раздался оглушительный треск.
– Сердится богиня, – сказал позади знакомый старческий голос. – Иголку выронила, поди поищи. Теперь рвет рукоделие.
– Так может, это не она вышила, – выговорила я, – а домовые напортили. Они же любят пошутить.
– Тогда конечно, – согласился Инна-Ро и встал рядом, любуясь молниями. Верхний… или даже несколько кафтанов на нем были изорваны и запятнаны кровью, неизвестно, его или чужой, но старик не подавал вида, будто это его беспокоит. – Такую вышивку непременно нужно распустить. И не повторять – никогда-никогда, во веки вечные. Новая будет лучше. Верно я говорю?
Мы не ответили.
– Вот так всегда, – посетовал Инна-Ро. – Как дорвутся до поцелуев – хоть трава не расти. А старый учитель мог бы, между прочим…
– Старый учитель мог бы отвернуться! – рявкнул Грифон так, что в ночном саду испуганно пискнула какая-то пичуга.
– А! Я забыл, что Тесса – девушка чрезвычайно стеснительная… – кивнул старик и действительно повернулся к нам спиной. Правда, не преминул добавить: – Раньше нужно было стесняться. А трактат, о котором я не успел сказать, в моей комнате, над изголовьем. Думаю, найдешь, Раннар. Раннар?..
Мне никогда не доводилось прятаться от взрослых в мокрых от росы зарослях. А если подумать, что делала я это с самым настоящим королем и побег наш то и дело прерывался – никак не возможно было прекратить целоваться, – то, наверно…
Наверно, я все-таки попала в сказку.
«И пускай она закончится хорошо», – попросила я, увидев последнюю, едва заметную лиловую вспышку. Быть может, богиня – вышивальщица судеб услышит меня. А даже если и нет… пускай.
На гербе Карада грифон одной лапой сжимает меч, другой прижимает к сердцу солнце. Так было и так будет во веки веков, покуда живы потомки Старой Птицы и ее светила.
