— Что случилось? — спросил дворф.
— Шторм, — коротко сказала она. — Страшный, он бросал корабль, словно лист. Мачта треснула, и часть досок оторвалось. Трюм стал набирать воду.
Она вздрогнула от воспоминаний.
— Я залезла как можно выше — на кучу ящиков. Все остальные были прикованы. Я ничего не могла сделать, только смотреть за тем, как они тонули. Медленно, крича, словно проклятые создания Абисса.
Голос женщины упал почти до шепота, хриплый от воспоминаний об ужасе.
— Страшно для ребенка, — повторил дворф.
— Никто не выжил. Кроме меня, да нескольких крыс. Они тоже смогли подняться, и находили любую возможную опору. К тому времени, как вода добралась до моего подбородка, у них было не так много выбора.
Подозревая, что случилось дальше, Эбенайзер пробормотал проклятие. Он с трудом остановил себя от того, чтобы взять женщину за руку.
— Две крысы забрались мне на голову. Они сражались друг с другом за право остаться там. Я не могла прогнать их, никак, — она слабо улыбнулась. — Когда мои волосы мокрые, все еще можно увидеть шрамы, — она глубоко вздохнула. — Внезапно, море успокоилось. Позже я узнала, что нас закрутило в водовороте и сбросило с курса. Так мы оказались на пути у пиратов Нелантера. Без мачты, корабль не мог ни сражаться, ни бежать. Большую часть экипажа убили. Пираты забрали ценности и взяли всех оставшихся, чтобы продать их, как рабов. Стояла ночь, — добавила она, — безлунная. Вот почему я ни разу не видела моря.
Эбенайзер выпрямился.
— Значит, в конце концов ты оказалась в рабстве.
— Правильно. На этот раз меня приковали. Остальной путь — как в тумане. Я смутно помню рынок, и как стояла на блоке, пока люди рыдали и тряслись. Меня продали. И потом темное пятно. Мне кажется, меня перепродали или, быть может, я убежала и была освобождена. Я не помню.
Она вздохнула. На взгляд Эбенайзера, женщина выглядела изможденной и утомленной своим рассказом. Ему было жаль, что он спросил её об этом, но, тем не менее, он был рад знать правду. Хорошо, когда тебе известно, кто твои друзья.
И он мог выразить свое впечатление одной короткой фразой.
— И после всех этих злоключений, ты все равно села на этот корабль.
Их понимающие глаза встретились. Спустя мгновение, дворф потянулся к её руке. Длинные, хрупкие человеческие пальцы переплелись с короткими дворфскими. Сидя рядом, они пристально глядели на облачный замок, который медленно проплывал мимо, и на серебряное море внизу. Теперь вздымающиеся морские волны не беспокоили Эбенайзера так сильно. У его семьи, скорее всего, выбора не было. Как сказала Бронвин — на всякую плохую вещь всегда найдется что-то похуже.
* * * * *
В Глубоководье Алгоринд прибыл весь покрытый пылью и уставший. Сапоги были предназначены для верховой езды, так что за дни ходьбы подошвы их почти стоптались. Некогда белая одежда была теперь сера от дорожной грязи. Мысль предстать перед воротами Залов Правосудия в таком виде была ему ненавистна, но братья должны узнать о судьбе Тернового Оплота.
Паладин поспешил по улице. Как и прежде, он был поражен толпами и гулом людей. Как служители Тира умудрялись сохранять свою веру, окруженные подобным хаосом и отвлекающими от дела вещами? То, что братья решили построить Залы Правосудия в самом центре этого оживленного города, удивляло Алгоринда. Удаленные холмы или одинокая горная вершина подошли бы лучше.
Привратник Залов Правосудия оглядел его с головы до ног с явным неодобрением.
— Мне срочно нужно поговорить с сиром Гаретом, — сказал Алгоринд. — Прошу, передайте ему, что Алгоринд из Саммит Холла ищет его аудиенции.
— Саммит Холл, да? — переспросил страж, чье лицо теперь выглядело намного дружелюбнее. — Значит, ты окажешься в хорошей доброй компании.
Алгоринд нахмурился в замешательстве.
— Сир?
— Ты не знаешь? В школе присутствует группа молодых паладинов, которую возглавляет сам Лаарин Золотобородый. Они выполняют испытание паладина, — пояснил мужчина. Взгляд его стал теплым и далеким от нахлынувших воспоминаний о славе. — Я бы и сам отправился, но травмы вынуждают меня сторожить ворота.
— Твоя служба — почетна и идет во благо Тиру, — сказал Алгоринд, замечая тоску, прозвучавшую в голосе рыцаря. — Но сир, о какой великой миссии вы говорите?
— Ты был вдали от событий. Решил побыть один, как старик Текстер?
— Не по своей воле. Сир, миссия?
Лицо стража стало мрачным.
— Разумеется, необходимо вернуть Терновый Оплот. Всадники несут весть по всем северным землям. Рыцари Самулара собираются на север. Паладины других орденов присоединяются к ним, и даже те, кто вообще не состоит в ордене. Прошло много лет с тех пор, как такая армия праведников собиралась в последний раз. Пусть Жентарим дрожит.
Алгоринд поймал руку рыцаря.
— Сир, я только что из Тернового Оплота. Я был всего в нескольких часах езды, когда захват закончился. Я лишь увидел, как поднимался дым разрушений и успел обменяться ударами с патрулем жентийцев, которые взяли крепость.
Глаза стража распахнулись.
— Почему ты не сказал раньше? Эй, Камелиор! Поди сюда и поспеши проводить этого молодого человека в комнату советов.
Алгоринд последовал за своим проводником. Его привели в самое большое из трех зданий, а затем — в огромный зал. Здесь все место занимали шесть длинных столов, чьи края были хитро скруглены таким образом, чтобы все они поместились, образуя большой шестиугольник. Паладины сидели по внешнему периметру, так что все могли переговариваться между собой. С потолка свисали яркие знамена, штандарты множества орденов и рыцарей-одиночек, служивших Залам Правосудия.
Алгоринд поискал сира Гарета, и заметил ошеломленное выражение на лице старого рыцаря. Это заставило его чувствовать себя чрезвычайно смущенным. Правилами ордена были аккуратность и чистота. Появиться в таком виде было оскорблением, но у Алгоринда не было времени для раздумий над реакцией своего героя, потому что Камелиор быстро передал сообщение, которое Алгоринд озвучил привратнику ранее.
— Еще один стул, пожалуйста, — попросил Лаарин.
Пажи — мальчики, которых привели в храм, чтобы проверить на пригодность для жизни служителя Тира — подпрыгнули, спеша выполнить просьбу Мастера Паладинов. Алгоринд
