Я отпихнула Гладдика прочь, подальше от меча, схватила императора за ногу, когда он пронесся мимо, но пришлось бороться с силой инерции. Мы приблизились к Гладдику, который как раз отскочил от стены. Тайрус нацелил на него меч…
Я отшвырнула мужа прочь. Он врезался в стену с такой силой, что выронил оружие. Я поймала клинок, когда тот отбросило ко мне.
Тайрус пришел в себя и поманил другого танцора. Я покачала головой, но император уже держал в руке новый меч. Тайрус выгнул бровь и склонил ко мне голову в смертельном приглашении.
– Не надо, – сказала я.
– Гладдик. Или я. Кто из нас погибнет, Немезида? – А затем он кинулся на меня.
Наши мечи столкнулись. Я заблокировала удар, но по инерции отлетела прочь. Тайрус, не поморщившись, развернулся и погнался за Гладдиком. Меня понесло вниз, но потом ноги коснулись алмазно-хрустальной стены, и я оттолкнулась от нее изо всей силы. Тайрус как раз нагнал Гладдика, но я рубанула своим мечом по клинку императора. Его лицо исказилось от боли, но меч он не выпустил.
Тайрус бросился к Гладдику, я попыталась поймать мужа за ногу… Но попалась на удочку. В последний момент он развернулся и с силой пнул меня в грудь, отсылая обратно к стене. От удара воздух вылетел из легких, но я осталась в сознании и снова рванула вперед.
Невозможность нормально двигаться ужасно затрудняла задачу. Каждый раз, как наши мечи скрещивались, меня отшвыривало через весь зал. Я раз за разом отталкивалась от стен и не давала мужу пронзить мечом Гладдика. Наконец разъяренный Тайрус сосредоточился не на нем, а на мне. Он полетел следом за мной и впечатал меня в стену, прижимая локтем. Я схватилась за его руку, но не стала ее выворачивать или ломать.
Как легко, как легко я расправилась бы с противником, окажись на его месте кто-то другой…
Он ударил меня браслетами.
– На что ты рассчитываешь? – в бешенстве спросил Тайрус. – Тебе меня не остановить! Решай!
– Я тебе не священник! Я не стану выбирать руку или голову. Я буду сражаться до последнего вздоха, защищу Гладдика, но не убью тебя! Вот мой выбор. Если бы только ты мне поверил…
– Поверил? – горько улыбнулся он. – Как на «Тигрисе»?
Я перестала дышать. Мир вокруг замер, а я мысленно вернулась в тот день.
Мы плыли прочь от стены, а я видела лишь голубые мрачные глаза.
– Я сделал свой выбор, – тихо сказал Тайрус. – Освобожу любимую женщину, послужу своим гражданам – это все, чего я хотел. Я верил, что ты дашь мне решить, а ты вырубила меня и оставила с ними. Я сделал выбор, а ты его у меня отняла.
На миг у меня потемнело в глазах. Вот когда я предала его доверие. Когда сунула в руки Пасусу, чтобы тот унес императора прочь от опасности.
– Я… я не могла позволить тебе умереть, – запинаясь, пробормотала я.
– Поэтому оставила в руках врагов, чьих многочисленных родственников я только что убил. Ну и что, по-твоему, меня ждало?
– Прос…
– Не извиняйся. Ты сделала свой выбор, решила меня не слушать, а теперь просишь о милости, которую сама не оказала? – Он приблизился и внезапно схватил лезвие моего меча. Я видела, как потекла кровь, когда Тайрус стиснул кулак, сжигая меня взглядом. Он приставил сверкающий кончик к своему горлу. – Вот выбор, что я готов тебе предоставить. Единственный выбор. Убей меня. Или убей его. Тебе придется решить, даже если мы будем биться еще столетие.
Позволить Тайрусу убить Гладдика.
Или убить самого Тайруса.
Это не выбор. Я отпустила меч. Клинок поплыл прочь.
Тайрус взял меня за талию и притянул к себе.
– Завтра, – прошептал он, – все это останется в прошлом, и мы двинемся дальше.
Мы плыли, плыли обратно в ложу. Танцоры снова полетели на свои места. Трансляция возобновилась, и Гладдик посерел от ужаса, поняв, что отсрочка закончилась.
Я посмотрела на Тайруса, незнакомца, что три года боролся с последствиями моего решения. Три года росла эта тихая ярость. Я ощутила прилив нежности.
– Тайрус, мне жаль, что я тогда тебя не послушала, – пробормотала я.
А затем резким подлым ударом оглушила императора галактики. Сила инерции вынесла меня в центр зала, где все могли услышать мои слова. Я указала на Фустиана нан Домитриана.
– Этот человек самозванец. Я знаю, что он не Интердикт, потому что сама убила Интердикта Ортаниона, когда разрушила Священный город.
Глава 50
Тайрус с проклятием вырубил все трансляторы, но было слишком поздно. Охваченный безумным страхом, он заорал на меня:
– Что ты делаешь?
– А разве не очевидно?
– Забери слова обратно. Скажи, что это шутка. Скажи!
Я дождалась, пока он поверил, будто я подчинилась. А когда трансляция снова заработала, продолжила:
– Я перерезала Интердикту горло и протаранила «Герой»…
– Довольно! – заревел Тайрус, и трансляторы снова отрубились. – Ты сошла с ума. Какого черта ты творишь?
– Я точно знаю, что творю.
Судя по взгляду, он хотел меня ударить. Разорвать. Тайрус кинулся ко мне, схватил за руки и притянул к себе:
– Ты объявила на всю галактику, что убила Интердикта! Они тебе поверят!
– Знаю. Поэтому и сказала.
– Сожри тебя черная дыра – ради чего?
– Я выдвинула свои условия, как мы сможем двигаться дальше, – сообщила я, впиваясь взглядом в его лицо. – Теперь ты их знаешь.
Он разочарованно закричал и отшвырнул меня прочь. Я поплыла по инерции, глядя, как император рвет на себе волосы, пытаясь придумать, как теперь все спасти. Империя лежала у его ног. Весь технический сектор ему повиновался. Но Тайрус не мог стереть то, что я сделала.
И он это понял.
– Почему? – его голос превратился в угрожающий шепот, но я разобрала.
Я долетела до противоположной стены и оттолкнулась, чтобы вернуться обратно. Публика не сводила с нас глаз. Гладдик в отчаянной попытке сбежать хватался за край ложи, стараясь подтянуться.
– Ты же понимаешь… – начал Тайрус.
– Что обрекла себя? Да. В этом вся суть. – Я перехватила его руку и аккуратно вложила в нее свой меч. – Можешь его использовать. Честь убить императрицу определенно должна принадлежать ее мужу. Твой долг об этом позаботиться.
Он тупо посмотрел на меч, затем на меня. По инерции я влетела с ним в ложу и лишь краем глаза заметила, как все стекла в других ложах стали матовыми: Тайрус решил скрыть нас от глаз публики.
– Я тебя не понимаю, – сказал он.
– А должен бы. Я все та же, что и была. Твоя. И отчаянно тебя люблю. Я не стану сидеть и смотреть, как ты превращаешься в того, кого ненавидел. Я думала, что, возможно, смогу на тебя влиять, но ошиблась. Мне не стать твоей совестью. Ты надеялся, я буду жить с закрытыми глазами, но нет. Даже если бы и могла, то никогда не поступила бы с тобой так жестоко. Вот твой
