- Ну что, кто-нибудь помнит, что я задавал до каникул? – едва успев поприветствовать притихший класс Даня пошел в наступление.
По обыкновению надменно-гордый, равнодушный и посредственный с холодной улыбкой и проникновенным взглядом, которым, казалось, он цеплял каждого из присутствующих, сканируя насквозь. Только чувство собственной гордости не позволяет мне поднять руку и вызваться самой. Все равно ведь он пригласит отвечать меня, приготовив самый обидный и жестокий свой стеб для нерадивой ученицы.
- Так… - Даня задумчиво открыл классный журнал, затем снова прошелся взглядом по классу, как-то особенно едко остановившись на мне и тут же продолжил: - Ну давай, Миронова, вижу по наглым глазам, что ты рвешься к доске…
- Дань, ну зачем так в первый день то, а? – стонет Вика, едва не захныкав от обиды на весь несправедливый мир, в то время как я, нахмурившись, взвешиваю в уме скольких еще человек он сможет опросить до меня.
И я получила ответ на этот вопрос… Семь! Семь человек попеременно стояли у доски, мямля и выдавливая из себя хоть что-то из познаний истории. И все семеро прошли ровно до звонка с урока, на котором мне так и не довелось поучаствовать. Увязнув в произволе несправедливости, я еще несколько секунд неподвижно сижу за партой, бесцельно наблюдая, как спешно собираются мои одноклассники.
- После шестого урока не расходитесь – у нас классный час, - оповещает Даня, когда ученики потянулись к входной двери. – Нужно кое-что обсудить.
Дождавшись, когда в дверном проеме скроется последний двоечник Василий, который, кажется, посещал уроки чисто по инерции, с трудом соображая, что дальше по расписанию, я поднялась из-за парты, двинувшись в сторону учительского стола.
- Почему ты не вызвал меня? – должно быть мой испепеляющий взгляд был слишком искрометным, отчего Даня даже поморщился. – Ты ведь обещал!
- Я? – удивленно округляет глаза он. – Никакой уважающий себя учитель не будет предлагать ученикам план их вызова на уроках! Ярославцева, ты что-то путаешь.
- Я готовилась неделю! – скрипя зубами, складываю на груди руки, не желая просто так отступать, поджав хвост.
- Ну подняла бы руку и вызвалась, я же не против… - Даня отрешенно пожимает плечами, захлопывая журнал. – Подготовься к следующему уроку, в чем проблема?
- В том, что ты издеваешься надо мной! – все, терпение кончилось, способность трезво мыслить – тоже, хотелось только закричать. – Тебе доставляет удовольствие подлавливать меня именно тогда, когда я не готова?! Тогда поставь мне уже заслуженную «три» в полугодии и отстань со своей историей на веки вечные!
Поняв, что и слов больше не осталось, я разворачиваюсь на каблуках и звучно хлопаю дверью за своей спиной. Пусть что хочет теперь думает, у меня нет моральных сил терпеть его выходки!
Спустив пары и отойдя в течение дня, после шестого урока я уже вполне уравновешенной вошла в класс, заняв самую дальнюю парту, бросив на нее сумку, тем самым загородившись от учительского стола и едкого взгляда в корень оборзевшего учителя.
- В пятницу у нашего всеми любимого директора гимназии день рождения, - сообщает Даня, когда все расселись по местам. – Будет небольшое мероприятие в актовом зале и все старшие классы обязывают что-то подготовить. – сделав театральную паузу, Даня весело продолжил. – А теперь быстро колемся, кто из вас танцует, фокусы показывает, играет на чем-то, кроме нервов.
По рядам пошли перешептывания. Активисты стреляли глазами друг в друга, а народ попроще старался пониже опуститься на стульях, чтобы не дай Бог призвали к участию.
- Точно! – выпаливает Лидия, резко поднявшись из-за парты. – У нас же Ярославцева поет! Пусть подготовит пару песен…
- Обалдела?! – выглядываю я из-за сумки с последней парты. – Я два года не пела!
- Ха, мы ей еще и пилон поставим – пусть станцует, она же гимнастикой занималась! – смеется обычно молчаливый Вася, в которого я запускаю свернутый комом бумажный лист.
Вася, вразумив масштаб своей обиды, как-то уж чересчур метко кидает мне комок обратно, попадая в плечо, за что тут же получает подзатыльник от Дани, который оказался между нашими партами.
- Детский сад! – ворчит учитель, опустившись напротив меня на корточки так, что я неминуемо столкнулась с его внимательным изучающим взглядом. – Ну что, Ярославцева, спасай наше плачевное положение… Честно, если бы у меня был голос, я бы все сделал без помощи вашего не в меру одаренного и активного класса.
- Вы понимаете, что я два года не занималась вокалом, - нарочито высокомерно я перехожу к нему на «вы», созерцая сверху вниз. – И музыку забросила тогда, когда на горизонте замаячила золотая медаль, и было уже не до музыки. Я не смогу вот так вот…
- Ну давай, начинай заливать про свое тяжелое детство! – вмешивается Вика, не следящая за языком, будучи изгнанной из круга людей, кому я доверяла. – Пела ведь и там споешь! Репетировать тебе поможем, послушаем, так уж и быть…
- Класс, можно помолчать минутку? – повышает голос Даня, обращаясь ко всем присутствующим. – Это твой выбор, Кристина, никто тебя принуждать и заставлять не будет. Просто если ты поучаствуешь в общественной жизни своего класса – это будет только плюсом ко всем твоим хорошим качествам.
В те несколько секунд, когда я задумчиво изучала красивое лицо учителя, с такими искренними и ясными глазами, какими я их не видела, кажется, еще никогда, над классом повисла гробовая тишина. Хорошие качества? Надо же, он признал, что я состою не только из подростковой дури и амбиций… А может, просто соврал, что было для него привычнее.
- Посмотрим… - выдыхаю я, отвернувшись к окну, пряча порозовевшее от смущения лицо.
========== 17. Показательное выступление. ==========
Если бы мне с самого начала кто-нибудь рассказал о том, что за каторжный труд меня ждет… Если бы хоть кто-то намекнул сколько сил и времени мне предстоит убить в этом ненавистном уже актовом зале, где я репетировала свой номер вместе с остальными старшеклассниками… Никогда бы не согласилась, не пошла на подобное самоистязание! Задерживаясь в гимназии до наступления темноты, я до головной боли придавала своему голосу правильное звучание. Приползая домой без сил, у меня не оставалось даже желания хмурить брови перед зачастившим к нам Львом Романовичем. Я молча перебиралась в свою комнату, вооружившись парой бутербродов, и принималась за уроки, борясь с желанием упасть навзничь и
