Я свернула с дороги и направила лошадь в лес. Возвращаться назад я не собиралась. Не было времени – Портал закроется всего через несколько часов, а с ним умрёт и всякая надежда увидеть маму.
Мисс Фрост с подругами быстро разберутся с этими оранжевыми мундирами. А главное – всё наладится, как только Светоч Справедливости узнает, что я её внучка. Она отпустит нас с Ребеккой домой.
Рассуждая так, я подхлестнула лошадь и поскакала дальше.
Во Дворце Проспы стояла благословенная тишина. Чудесное безлюдье. Стражи почти не было видно. Не могли же они все отправиться получать на орехи к дому мисс Фрост?
До города я добралась верхом, вдоль железной дороги. А дальше пошла пешком, рассудив, что лучше не рисковать, раз уж лошади тут днём запрещены. У моста я свернула и обошла вокруг Дворца, чтобы выйти к заднему фасаду.
Показался стражник. Он шёл, заложив руки за спину, и быстро скрылся за углом. Похоже, он патрулировал Дворец, вышагивая по кругу. Поэтому, едва он свернул за угол, я бросилась вперёд. Пробежала по серебряной дорожке между кроваво-красными кустами. Мимо таблички «Дворец Проспы». И просочилась внутрь никем не замеченной – недаром у меня все задатки прирождённого дурного запаха.
Внутри было пусто. Не сновала по коридорам обслуга. Не вышагивали стражи. Передо мной открылась великолепная парадная лестница. Я побежала на второй этаж. Именно там меня держали взаперти после того, как мы с Ребеккой попались. И пусть я не знала наверняка, но интуиция подсказывала мне, что покои Светоча Справедливости должны быть где-то неподалёку. Не случайно же она держала склянку с ядом в комнате, служившей мне темницей.
На лестничной площадке висел портрет Светоча Справедливости. Судья была изображена величественной до жути, на фоне полковых знамен. Налево и направо уходили широкие коридоры. Я наугад свернула налево. В коридоре было множество дверей, и все открыты настежь. Несколько пустых кабинетов, библиотека… Но одна дверь была закрыта. Что меня до ужаса заинтересовало. Я открыла её и вошла.
За дверью оказалась просторная и светлая комната. Белые книжные стеллажи вдоль стен. Посередине – большой письменный стол и кожаное кресло с высокой спинкой. Камин, выложенный из тёмного камня, с высеченной поверху надписью:
БДИТЕЛЬНОСТЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО.
А в дальней стене – большие бронзовые двери, украшенные множеством уменьшенных изображений алмаза Тик-так. Мне захотелось взглянуть на них поближе, но стоило мне сделать несколько шагов, как пол подо мной затрясся. Через мгновение всё прекратилось.
Двери блистали великолепием. Слева и справа от них были высокие окна, за которыми мне открылась знакомая картина: обширная терраса, широкие ступени, дальше – огромная площадь, памятник алмазу Тик-так и озеро. Всё выглядело в точности так, как в тот день, когда я впервые увидела эту картину из окна поезда. Не считая нескольких отличий.
Во-первых, посреди озера высился большой помост, а на нём стоял алый трон. Во-вторых, на площади и вокруг озера собралась огромная толпа. У многих людей на коже темнели серые пятна, лица были больные и осунувшиеся. А стражники из Дворца Проспы орали на толпу весьма неблагонравным образом.
– Ты вернулась.
Я подскочила от неожиданности и обернулась. В дверях стояла Светоч Справедливости. Она была в простом коричневом платье, без драгоценностей и прочих украшений.
– Да, дорогая, – отозвалась я. – Мне пришлось вернуться, потому что у меня для вас восхитительные новости.
Светоч Справедливости подошла ко мне. Без единого слова протянула руку к моей шее. Когда она нащупала у меня под платьем камень, её ледяные глаза сверкнули, Светоч Справедливости вытащила алмаз на свет и взглянула на потемневший, треснувший бриллиант.
– Так я и думала, – сказала она. – Почему бы нам не побеседовать в моих покоях?
Чудесная мысль. Светоч Справедливости провела меня сквозь двустворчатые двери, расположенные между стеллажей. За ними оказалась уже знакомая мне комната – та самая, что примыкала к моей темнице. Обставленная весьма безыскусно: несколько деревянных стульев, кровать в углу. Стол и керосиновая лампа. На стене поблёкший от времени гобелен с изображением озера.
– Это и есть ваши покои? – спросила я.
Она оглядела комнату:
– Народ Проспы считает, что глава государства не должна купаться в роскоши, как королева. Ей надлежит жить скромно и непритязательно, как крестьянке.
Светоч Справедливости подошла к стене, завешенной гобеленом. Отвела его в сторону. За гобеленом оказалась дверь, скользнувшая в сторону от одного прикосновения. Светоч Справедливости вошла туда, и я быстро последовала за ней. И очутилась в покоях, ничуть не похожих на скромную комнату, оставшуюся за дверью.
Резной потолок из дубовых досок, огромная помпезная люстра, свисающая посередине. Пышные ковры на полу. Камин с гигантским дымосборником, тоже украшенный резьбой – в виде кинжалов. Массивная мебель, обитая алым и чёрным шёлком. Воздух, благоухающий персиками и апельсинами.
– Это мой маленький секрет, – сказала Светоч Справедливости. – У всех великих вождей есть свои секреты.
Вдоль одной из стен стояли застекленные шкафчики, набитые изящными вещицами вперемежку с предметами странными и жуткими. Тут были расписные вазы, скипетр, инкрустированный сверкающими зелёными камнями, статуэтки слоновой кости, а рядом – засушенные головы, кости, будто обмакнутые в жидкое золото, склянки с чем-то, до тошноты напоминающим человеческие языки. Я уставилась на бабушку в некоторой растерянности.
– История Проспы полна тёмных и завораживающих моментов, – проговорила она мягко. – Я собираю свидетельства тех времен. Эти языки принадлежали подданным, которые чем-то огорчили королеву. – Она села за изукрашенный письменный стол и жестом предложила мне кресло напротив. – Итак, что ты хотела мне сказать, Айви?
Я поспешно приняла приглашение, поскольку Портал был при смерти и следовало беречь каждую минуту, и постаралась говорить как можно короче. Свою речь я закончила с изрядной поэтичностью:
– Теперь я почти не сомневаюсь, дорогая бабушка, что вам хотелось бы до скончания жизни оставить меня при себе, чтобы осыпать поцелуями, объятиями, деньгами и пирожными. Но увы, это совершенно невозможно. У меня уже есть собственный дом и, как оказалось, собственная мама. Она ваша дочь, так что вы с ней, наверное, знакомы.
Бабуля ничего не сказала. Лишь молча улыбнулась.
– Понимаю, вы онемели, – сказала я, не растерявшись. – Радостное потрясение и всё такое.
Она открыла ящик стола, достала оттуда что-то и толкнула по столешнице ко мне. Это была фотография (цветная, подумать только!) девочки, во многом похожей на меня.
– Это моя сестра, Флоренс, – сообщила Светоч Справедливости. – Она
