Пелагия замолчала на мгновение. И продолжила:
– Я Верховный Оракул. Я здесь для того, чтобы указать тебе путь. Возьми мою силу и прочти грядущее.
Сестра Кара склонила голову, потом подняла ее и обратила лицо к потолку.
– Да, Верховный Оракул. Я готова.
– Хорошо, – сказала Пелагия. – Тогда мы вновь начнем. Сестра Беатрис, возобнови запись.
Беатрис кивнула и передвинула рычаг активации на аудиографе. Машина вернулась к жизни, и тихий клекот записывающих игл зазвучал, отражаясь от сводчатых стен клуатра, будто далекий дождь. Перфокарта медленно выползала наружу из отверстия на боку устройства.
Сестра Кара приподнялась на возвышении, затем опустилась на подушку, держа руки на бедрах. Она размяла шею и закрыла глаза под красной повязкой.
– Верховный Оракул ведет тебя, сестра, – прошептала Пелагия. – Тебе нечего бояться. Пусть будущее явит себя.
Остальные сестры молчали. Аудиограф тихо потрескивал. Коротко дыша сквозь стиснутые зубы, Кара начала слегка раскачиваться.
– Расслабься, сестра, расслабься, – проговорила Пелагия. – Открой свой разум и позволь ритуалу Пророчества привести тебя к свету. Расслабься, расслабься, расслабься…
Шея Кары вновь изогнулась, потом пальцы сжались в кулаки. Закинув голову назад, она зажмурила закрытые глаза еще сильнее, а ее лицо исказилось в гримасе.
Аудиограф жужжал, а сестры – и их Верховный Оракул – ждали от Кары образа будущего.
День превратился в ночь, и в Клуатре Пророчества стало темно. Семь сестер продолжали стоять на коленях, а тем временем еще одна из членов ордена проскользнула внутрь и зажгла четыре старинные лампы, заправленные китовым жиром, что стояли по сторонам света у стен зала. Потом она исчезла, чтобы не мешать ритуалу.
Верховный Оракул и сестры ждали. Не будет ни отдыха, ни еды, ни воды, пока Пророчество не сделано.
Прошел еще час.
А потом сестра Кара начала хватать ртом воздух, глубоко и жадно дыша, будто вынырнула из глубокого бассейна с ледяной водой. Слева от Верховного Оракула сестра Хатена вскочила, уставившись в центр зала. Затем она обернулась к Пелагии, и глаза ее под повязкой были расширены от ужаса.
«Да», – подумала Пелагия. Она тоже чувствовала их.
Помехи.
Верховный Оракул наблюдала, как сестра Кара поднималась и падала на колени, вновь поднималась и вновь падала. Пелагия чувствовала, что сестра Хатена смотрит на нее завязанными глазами, и подозревала, что страх той уходит. А взамен его растет злость, по мере того как Хатена начинала понимать план Пелагии.
Да, она знала, что нарушила все протоколы и традиции, выбрав Кару для оглашения пророчества. И она также знала причины возникновения этих традиций. Ритуал Пророчества был не только трудным – для недостаточно подготовленной сестры он мог быть опасным. Без предшествующих ему годов тренировок неподготовленный разум мог забрести слишком далеко в лабиринт Бездны, следуя за видениями и песнями, что исходят не из будущего, а из собственного подсознания пророка.
Без должной подготовки разум мог заблудиться навсегда. Пелагия знала об этом риске, и остальные тоже знали. Только они не знали, что этот риск был оправдан. На кону стояло будущее ордена. В конце концов, Пелагия Фемида была Верховным Оракулом, а слово Верховного Оракула – закон. Она отбросила чувство вины, проигнорировала долгий взгляд сестры Хатены и сфокусировалась на одной из практик ордена, повторяя в уме Семь Запретов, дабы очистить чувства. Затем, почувствовав, что контроль над эмоциями вернулся, сестра Пелагия вздернула подбородок и заговорила. Ее слова были первыми, что записал аудиограф за много, много часов.
– Скажи нам, сестра, – тихо проговорила Пелагия. – Скажи нам, дитя. Скажи нам, что ты видишь. Пусть пророчество говорит через тебя. Позволь будущему стать явным, взгляни на него очами разума.
Кара открыла глаза. Пелагия сумела различить их сквозь повязку – остекленевшие, расфокусированные. В конце концов у Кары получилось.
Она содрогнулась.
– Я вижу… вижу…
Кара задыхалась.
Другие сестры вскочили с подушек, но Пелагия не обратила на них внимания. Тем временем Хатена глядела на Верховного Оракула, не отрываясь.
– Скажи нам, сестра, – продолжила Пелагия. – Истолкуй пророчество и позволь нам всем узнать о нем.
– Я вижу…
– Говори, Кара, говори.
Кара вновь будто захлебнулась воздухом, поднимаясь с колен. Теперь сестра Беатрис обменялась взглядами с сестрой Хатеной. Палец Беатрис застыл над рычагом аудиографа. Пелагия, не отрывая глаз от возвышения, протестующе взмахнула рукой.
– Продолжай запись, Беатрис. Мы близко. Мы очень близко.
– Оракул! – сказала Хатена, вцепившись в подушку. – Оракул, это неправильно. Мы должны остановить ее.
Пелагия шикнула на нее, поднялась с колен и вновь обратилась к сестре на возвышении:
– Кара, говори! Скажи нам, сестра, что ты прочитала в будущем.
Кара с трудом втянула воздух вот уже в третий раз и упала на подушку, неловко подогнув ноги. Она начала вращать головой из стороны в сторону, будто пес, который прислушивается к голосу хозяина. Пелагия смотрела на то, как на щеках Кары напряглись желваки, а челюсти сжались так сильно, словно сестра пыталась стереть собственные зубы в порошок. Кара начала бить себя кулаками по бедрам, а между сжатыми пальцами сочилась кровь – она глубоко вонзила ногти в мякоть ладоней.
– Сосредоточься, Кара! Сосредоточься!
Хатена покачала головой и поднялась со своего места. Нарушение протокола ее уже не волновало.
– Верховный Оракул Пелагия, остановите это! Прекратите. Сейчас же.
Пелагия оставалась на месте.
– Кара, слушая меня…
В этот момент Кара закричала. Затем поднялась и… И засмеялась.
– Я вижу это! – она вскинула руки, и по ее лицу зазмеилась ухмылка. – У меня получилось!
К этому моменту те четыре сестры, что ранее оставались столь же безмолвны и неподвижны, как и мраморные плиты позади них, заволновались. Сначала они переглянулись, потом посмотрели на Верховного Оракула, затем вновь на сестру на возвышении.
– Скажи нам, сестра! – настаивала Пелагия. – Огласи пророчество.
– Я… – Кара уронила руки и вновь опустила голову. Устремилась всем телом вперед, вытягивая спину и вертя шеей из стороны в сторону. – Я вижу… вижу…
– Скажи нам.
– Я вижу тени, – теперь Кара говорила зловещим свистящим шепотом. – Много теней, синих и темных. Я вижу… впереди путь, дорога вперед, однако проход закрыт. Завеса. Пелена. Синяя вуаль. Вуаль… она движется. Я вижу… руки? Я вижу много рук. Они движутся за вуалью. Толкают ее. Царапают. Тянут ее на себя, тянутся, тянутся…
– Да, Кара, – сказала Пелагия. – Тянутся. Они тянутся к тебе, Кара. Иди к ним!
– Оракул! – Хатена разорвала круг, сойдя со своего места в сторону Пелагии и глядя на нее. – Пелагия, это ересь. Я чувствую ее! Прекратите это, пока мы не потеряли Кару.
Пелагия не обратила внимания на эти слова. Там, на возвышении, Кара вертелась на подушке, поднималась и падала, ее прерывистое дыхание становилось все чаще. Она то сжимала, то разжимала кулаки, и на белой ткани туники расплывались пятна крови.
– Я вижу вуаль… Я вижу вуаль… Я вижу вуаль. Руки тянутся… руки тянутся…
Из носа Кары поползла тонкая кровавая дорожка. Она, казалось, не замечала, что кровотечение все усиливается, а губы и верхние зубы становятся
