Она не вглядывалась в него с тех пор, как очнулась в секции клонирования. Она привыкла к тому, что клоны, обладающие многовековым опытом, выглядят так, словно только что окончили университет. Их тела пробуждаются на пике формы, когда им двадцать и их тело – сплошные мышцы. Что клоны станут делать с этими мышцами после пробуждения, было их личным делом.
Акихиро Сато был худым мужчиной японского происхождения из Объединенных Тихоокеанских государств. Короткие черные волосы, высохшие вихрами, тугие мышцы, широкие скулы. Его черные глаза встретили ее взгляд равнодушно. Она не стала к нему присматриваться.
Он потянул за вихор и попытался пригладить его.
– Мне приходилось просыпаться в местах похуже.
– Например? – спросила она, показывая туда, откуда они пришли. – Что может быть хуже этой сцены из фильма ужасов?
Он умоляюще выставил ладони.
– Я не буквально. Просто я и раньше терял ход времени. Иногда приходится учиться адаптироваться. И быстро. Я просыпаюсь. Сразу оцениваю непосредственную угрозу. Пытаюсь вспомнить, где был в последний раз, когда загружал карту мозга.
В этот раз я проснулся среди груды трупов, но не усмотрел никакой угрозы. – Он наклонил голову, глядя с любопытством. – А вам приходилось терять время? Хотя бы неделю? Конечно же, вы умирали между дублированиями.
– Да, – согласилась она. – Но я никогда не просыпалась в опасной обстановке или среди последствий опасности.
– Опасности по-прежнему нет, – сказал он. – О которой мы бы знали.
Она уставилась на него.
– Непосредственной опасности, – поправился он. – Я не собираюсь заколоть вас ножом прямо здесь, в коридоре. Сейчас опасная обстановка складывается из проблем, которые, вероятно, нам по силам решить. Утраченные воспоминания, сломанный компьютер, поиски убийцы. Чуть поработать – и все вернется в нормальную колею.
– Вы чрезвычайно странный оптимист, – сказала Мария. – Но я все равно хотела бы еще поистерить, если вы не возражаете.
– Постарайтесь держать себя в руках. Вы ведь не хотите превратиться в то же, во что превратился Поль, – предположил он и пошел дальше по коридору.
Мария пошла за ним, радуясь, что он не за спиной.
– Я держу себя в руках. Я ведь здесь, правда?
– Вы почувствуете себя лучше, когда примете душ и перекусите, – сказал Хиро. – Не говоря уж об одежде.
Оба были голые и покрыты густой высыхающей амниожидкостью. Никогда еще Марии так не хотелось принять душ.
Хиро оглянулся.
– Я давно научился не печалиться о старых оболочках. Иначе с каждой жизнью будешь становиться все более мрачным. Думаю, в этом проблема Вольфганга. – Он нахмурился. – Вам когда-нибудь приходилось убирать собственное тело?
Мария покачала головой.
– Нет. Меня это сбивало с толку: она смотрела на меня так, будто в чем-то винила. Но все же это лучше, чем не знать, что все-таки произошло.
– Или кто, – согласился Хиро. – У него точно был нож.
– А сам он был охвачен яростью, – сказала Мария. – Вдруг это один из нас?
– Вероятно, именно так, иначе придется волноваться из-за первого контакта. Или второго, если первый прошел так неудачно, – сказал Хиро, потом более серьезно добавил: – Но, по правде говоря, все, что угодно, могло пойти не так. Кто-то мог выйти из крио и сойти с ума. Или сбой компьютера испортил карты мозга. Но, возможно, все объясняется проще – кого-то поймали на том, что он мухлюет в покер. В пылу игры кто-то припрятал туза, доктор перевернула стол…
– Не смешно, – негромко произнесла Мария. – Это не безумие и не спонтанное убийство. Иначе не вышел бы из строя гравитационный двигатель. Мы бы не потеряли десятилетия воспоминаний. РИН мог бы объяснить нам, что происходит. Но кто-то – один из нас – хотел нашей смерти и при этом что-то сделал с резервными копиями личностей.
Почему?
– Вопрос риторический? Или вы правда считаете, что я должен знать? – спросил Хиро.
– Риторический, – буркнула Мария. Она тряхнула головой, чтобы в ней прояснилось. Прядь жестких черных волос упала ей на лицо, и она поморщилась. – Их могло быть двое. Один убил нас, второй повредил карты мозга.
– Верно, – согласился Хиро. – Можно не сомневаться, что это было заранее обдуманное преступление. Капитан права. Будем осторожны. И давайте договоримся. Я обещаю не убивать вас, а вы пообещаете не убивать меня. Заметано?
Мария невольно улыбнулась. Она пожала ему руку.
– Обещаю. Пошли, пока капитан не отрядила кого-нибудь искать нас.
Дверь в медицинский отсек окружали красные огни: так ее легче найти больному или раненому. Хиро неожиданно остановился у входа. Мария натолкнулась на его спину, и от удара оба закрутились, как колесики в часах: его развернуло лицом к коридору, а она резко обернулась, желая увидеть, что так неожиданно его остановило.
Столкновение породило бы неловкость, если бы не открывшаяся им картина.
В медицинском отсеке на кровати лежала старая потрепанная копия капитана Катрины де ла Круз; она была без сознания, но очень даже жива – подключена к аппаратам жизнеобеспечения, капельницам, мониторам и дыхательным трубкам. Лицо ее было сплошь в синяках, правая рука в гипсе. Она была пристегнута к кровати, а саму кровать удерживали на полу магниты.
– Я думал, мы все погибли, – удивленно сказал Хиро.
– Чтобы все мы проснулись, все мы должны были умереть. Похоже, я нажала на кнопку воскрешения, не вникая, так это или нет, – сказала Мария, оттолкнулась от косяка и вплыла в помещение, поближе к капитану.
– Жаль, ты не можешь спросить, – сухо заметил Хиро.
Наказание за создание дубликатного клона полагалось очень строгое: обычно старшего клона приговаривали к уничтожению. Однако сейчас, когда требовалось расследовать несколько убийств, Вольфганг вряд ли решил бы, что именно за это преступление нужно наказывать в первую очередь.
– Это никому не понравится, – сказал Хиро, показывая на бесчувственное тело капитана. – Меньше всех – самой Катрине. Что мы будем делать с двумя капитанами?
– А может, оно и хорошо, – сказала Мария. – Если удастся привести ее в чувство, может, узнаем, что произошло.
– Не думаю, чтобы она с тобой согласилась, – отозвался Хиро.
Тело капитана покрывала серебристая простыня; там, где ее не удерживали ремни, она лениво пыталась всплыть. Клон капитана лежал неподвижно, слышался только звук в дыхательной трубке.
Мария подплыла к шкафу в дальнем конце помещения. Выхватила оттуда несколько комбинезонов большого размера; Вольфгангу они будут коротки, доктору тесны, а ей самой велики, но до поры сойдет; в тусклом свете она увидела в глубине шкафа сложенное кресло на колесиках и вытащила его.
Один комбинезон Мария протянула Хиро, другой надела сама, и не думая отворачиваться. К середине жизни человека иногда совершенно перестает интересовать, что другие думают о его теле. Умножьте это на несколько клонирований, и получите стыдливость (или ее отсутствие) среднего клона. Когда Мария впервые поняла, что скромности у нее поубавилось, она почувствовала себя свободной. Это осознание не исчезло при смене тел, даже когда те вновь обретали юность, ведь она знала, что созданное компьютером тело ближе к сильному идеалу, чем то, чего они добились бы
