– Молодец, Ваня! Правильно сделал, что забрал все цацки. Раз охрана во дворе никого не заметила, а ворота всю ночь оставались закрыты, то подумают, что это кто-то из своих. А значит, завтра сильного шума в городе не будет, и мы спокойно своим делом займемся. Но показывать это здесь никому нельзя. Бабские побрякушки еще куда ни шло, такое пудами делают. Обычная золотая мишура – бабья радость. Но вот перстни – явно штучная работа. Причем работа не здешняя, а фряжских мастеров, это я тебе точно говорю. Как бы их не опознали. Особенно вот этот, который ты с Ибрагима снял. Похоже, что делали этот перстень на заказ, уж очень форма необычная, ни разу таких не видел. При дневном свете надо будет камень как следует глянуть, но уже и так ясно, что изумруд хорошей огранки.
– Так, может, Ибрагима из-за него и убили?
– Может быть. Да только думаю, что не из-за самого перстня, а из-за того, как он к нему попал. Неправедную жизнь купчина вел. Ох, неправедную!
– Знаешь, Петро… Оставлю-ка я этот перстень себе? Пусть он в мою долю добычи войдет. Вы как, не против, казаки?
– Ваня, да ты что, белены объелся?! Зачем он тебе? Ведь вещь очень приметная!
– Именно поэтому и хочу его взять.
– Но зачем?!
– Есть у меня одна интересная задумка. Ибрагима ведь не просто так на тот свет спровадили, кому-то из серьезных людей он дорогу перешел. И если это как-то связано с этим перстнем, то показав его в нужном месте и в нужное время, можно попытаться выманить этих людей из тени.
– Ну и что? Зачем тебе это надо?
– Пока и сам не знаю… Но если мы так начали работать, то согласны, что сможем добиться чего-то большего, чем просто местных купчишек тряхнуть? А если попытаться стравить турок с татарами, а татар с ляхами, что же в этом плохого?
– Ну, Ваня, ты даешь!!! Ты там случайно уже не войсковой атаман? Или хотя бы войсковой писарь?
На палубе раздался сдержанный смех, казаков явно развеселила озвученная перспектива. Но Иван оставался совершенно серьезным. Надев перстень себе на руку и полюбовавшись блеском камня в лунных лучах, он безапелляционно заявил:
– Зря смеетесь. То, что воевода Иван Большой на Дону творит, вас ничему не научило? Царь московский всеми силами старается нас своими холопами сделать. Вот и получается, что с одной стороны турки с татарами и ногаями, а с другой – стрельцы московские. Долго мы с такими «добрыми» соседями протянем? Особенно если учесть, что именно Москва нас огневым припасом снабжает? И не только огневым припасом. Да только, с одной стороны, вроде как снабжает, а с другой – пытается ярмо набросить. Забыли, как казаки Азов взяли и четыре года его удерживали, все надеялись на помощь московского царя? Да так и не дождались. Зато дождались Ивана Большого, который втихаря пытается казаков извести.
– Так что же ты хочешь, Ваня?
– Хочу, чтобы своя казацкая держава у нас была. И чтобы ни царь московский, ни хан крымский, ни султан турецкий над нами власти не имели.
– Хм-м… Дело-то хорошее, но как ты это сделать собираешься?
– А вот послезавтра и начнем. С Кафы. Но есть одна сложность, Петро. Придется в нашей задумке кое-что менять. Как все закончим, уйдете без меня, а я в городе останусь.
– Ваня, ты точно не спятил?!
– Нет, Петро. Крепостные ворота, что недалеко отсюда, я как следует рассмотрел, когда в город шел, еще светло было. Вышибить их не получится. Ни тараном, ни зарядом пороха. Во всяком случае, быстро. И через стену в стороне от ворот тайком перелезть тоже не выйдет. Там дальше везде посты стражи. Устроим переполох на всю Кафу еще до того, как в город войдем.
– Так что ты предлагаешь?
– Вы уходите, а я остаюсь в городе. Как стемнеет, переоденусь бродягой и буду ждать неподалеку от ворот. Когда подойдете, подадите сигнал, как будто сова ухнет три раза. После этого я быстро перебью стражу и открою ворота. По-другому никак не получится, если хотим войти в город тихо. Лучше действовать так же, как казаки Петра Сагайдачного – высадиться западнее Кафы и подойти по суше. Но им тогда удалось обмануть турок и забраться на стены, сейчас такое не выйдет. Стража усилена, да и бдит на совесть. Нападать с моря – всех переполошим раньше времени. Поэтому пусть на стругах ждут, когда на берегу потеха начнется, и лишь тогда на турецкие корабли в порту нападают.
– Ох, Ваня, и откуда ты такой чародей взялся? Никогда бы не поверил, если бы сам тебя в деле не видел! Ты уж не обижайся, но с виду – турчонок турчонком, да еще и богатырской статью особо не вышел. А вот поди же ты!
– Я не чародей, Петро. Я – характерник. По небу на черте не летаю, и воду в вино, а свинец в золото превращать не могу. Но вот душу человеческую чувствую и повелевать ею могу…
Остаток ночи прошел тихо. Утром Иван проснулся от заунывного пения муэдзина, призывающего правоверных на утреннюю молитву. Дабы не выходить из образа, совершил намаз по всем правилам прямо на палубе, пока остальная команда православных «греков» укрылась от греха подальше в трюме. День уже вступил в свои права, и вскоре на причале появился богато одетый пожилой человек в сопровождении слуг. Как оказалось, прибыл местный купец Фарит, заинтересовавшийся крупной партией кожи и явно желающий перехватить ходовой товар у конкурентов, вот и пришел ни свет ни заря. После церемонии знакомства Фарит пожелал осмотреть товар, и в процессе этого всячески делал недовольный вид, занизив предлагаемую цену до невозможности, но только провести «азовского купца» ему не удалось. Когда Ивану уже надоело это лицедейство, он резко поставил местного торгаша на место, прекратив торг.
– Простите, уважаемый Фарит-бей. Но за такую цену я товар отдать не могу. Мне очень жаль, что вы напрасно проделали свой путь и пришли сюда в такую рань.
– Но помилуйте, уважаемый Хасан-бей, никто здесь не даст вам больше, если вы хотите сдать весь груз оптом!
– Ничего, я никуда не тороплюсь. Тем более что сегодня ожидаются хорошие торги на базаре. Похожу там, посмотрю. Думаю, что продать все мелкими партиями за неделю там получится. Заодно поинтересуюсь, есть ли там то, что нужно мне.
– А что вам нужно?
– Соль. Причем хорошего качества.
– Вам повезло, Хасан-бей! У меня есть соль. Причем такая,
